Спутники Марса: принц Конде и маршал Тюренн - [81]

Поведение и политический выбор принца крови во время Фронды, часто трактуемые в литературе как провал в его карьере, как государственная измена, вполне объяснимы. Конде действовал тогда, как рыцарь, как предводитель не только сепаратистской аристократии, но и своего клана, наконец, как обиженный вассал своего короля, готовый служить другому монарху, тому, кто лучше его оценит. Вряд ли он понимал, в отличие от формирующейся французской бюрократии, что такое государственный интерес. Эта гордая душа была вынуждена принять верховенство бюрократического государства и унижаться, но до конца так и не смирилась с ним. Как не смирился с ним и Тюренн, вступив в дискуссию с военным министерством. Конде был только принцем крови, а Тюренн — только маршалом Франции, и они не могли противопоставить себя усиливавшемуся государству, которое при Короле-Солнце стало над обществом.

Как бы ни рассуждали современные историки о том, что виконта и принца нельзя изучать только как людей военных, историческая память на первом плане всегда будет хранить их образы великих полководцев, безусловно, совмещенные с образами неординарных личностей. Война стала их главным делом, их призванием, их предопределением, наконец.

В историю войн XVII в. Тюренн вошел как первый полководец не только Франции, но и всей Европы. Он принял участие в восемнадцати военных кампаниях, на его опыте учились другие, перед его полководческим гением склоняли головы великие военачальники следующих веков. Известно, что время битвы при Аустерлице Наполеон действовал и сражался, вдохновленный тактикой внезапности Тюренна. И кто знает, может быть, Суворов, переходя Альпы, больше думал о Тюренне в заснеженных Вогезах, чем о Ганнибале?

Основными чертами его военного гения были стратегическая осторожность и логическая аккуратность, соединенные с блестящим броском в небольших сражениях и спокойным отношением как к победе, так и к поражению. Он был всегда готов повторить первую и исправить второе. До него полководцы маневрировали, опираясь на крепости, одновременно являвшиеся защищенными базами для снабжения полевых армий, Тюренн отказался от этой системы и в сочетании внезапности с подвижностью видел не только ключ к победе, но и обеспечение собственной безопасности. Маршал проявлял осторожность, командуя большими армиями, но с малым числом солдат, к которым испытывал доверие, он мог предпринять то, что казалось невозможным. Французский полководец являлся родоначальником маневренной стратегии, корни которой находят в действиях шведской армии короля-полководца Густава II Адольфа в Тридцатилетней войне. Но если у шведа главной целью маневра было генеральное сражение, то Тюренн считал бой всего лишь одним из моментов, и даже способом маневра. Эта пограничная стратегия, господствовавшая в Европе второй половины XVII в., определялась относительной подвижностью наемных армий, базировавшихся на магазинах и значительно сокративших обозы.

Основной стратегический метод Тюренна заключался в выходе на коммуникации противника и отсечении его от баз снабжения. При разработке кампаний он тщательно анализировал обстановку и проявлял большую предусмотрительность. Особое значение придавал организации снабжения армии и надёжному обеспечению коммуникаций. Вместо традиционного равномерного распределения сил по фронту, т. е. линейной тактики, он обычно сосредоточивал основные усилия на одном из флангов для нанесения главного удара. Виконт был мастером достижения победы внезапным нападением. Его решения сравнивали с блестящими шахматными партиями: он умело применял каждый род войск, получавший свою тактическую задачу, и руководил их маневрами на поле боя. Именно Тюренн сделал французскую армию по-настоящему профессиональной. Он мог поднять боевой дух своих солдат и офицеров и обеспечить их преданность. Недаром в войсках его называли «отцом».

Бесспорно, французский маршал являлся родоначальником и мастером маневра, который к концу его жизни стал преобладать над сражением, а после его смерти — еще больше. Но нельзя упрекать его в использовании маневр ради маневра, или в определенной нерешительности. Историки военного искусства и биографы Тюренна часто отвлекаются от реальных тенденций в развитии международных отношений после заключения Вестфальского мира, когда осью европейской политики стал принцип баланса сил. Да и синдром Тридцатилетней войны давал о себе знать. Поэтому главной целью войн второй половины XVII–XVIII вв. было не уничтожение противника и его армии, а заставить его признать себя побежденным и пойти на переговоры.

Примечательно, что маршал стал более предприимчивым в солидные годы. В молодости он редко шел на авантюры в бою, но всегда излучал уверенность и отличал трудности от невозможного. А его коллега Конде, будучи стремительным и авантюрным в ранние годы, в старости стал осторожен до подозрительности. Но этому научила принца его собственная жизнь. Тюренн же совершенствовался день за днем. Его жизнь прошла среди войск, он знал, как завоевать их доверие, как обучить и навести дисциплину без жестокости. Будучи добрым и мягким в обращении с подчиненными, он наряду с этим проявлял необходимую твердость. Его подчиненные любили в нем товарища не меньше, чем восхищались им как генералом. Хотя Конде был более ярким, а его победы казались более триумфальными, именно Тюренну удалось показать лучший образец военного искусства XVII в. Для небольших, хорошо экипированных и регулярно обучаемых армий эпохи Короля-Солнце этот маршал был идеальным лидером.