Спутник Тома Айсли - [11]

Изучив улики, члены комитета выпрямились и уставились на маленького ковбоя.

— Айсли, — наконец произнёс Джейз Трипёрсонс. — Я тебе вот что скажу. Не надо забывать, что ты здорово понервничал. А будет ещё хуже, если на плато узнают, кто выдал эту идею с каньоном. Мы, конечно, тебе очень обязаны и не станем спорить с тобой из-за какого-то парня и его мула, но убедить ковбоев, что это его идея, будет трудновато. Так что, предположим, тебя просто здесь не обнаружится, когда Большой Сэм и другие придут со всей компанией из Кэй-Бара. Мы скажем, что, когда пришли сюда, ты уже уехал и не оставил адреса, куда слать тебе письма. Ну как, идёт?

Айсли посмотрел на небо. Стало теплее. Новый снег будет недолгим, только покроет его следы. Ветер утих, солнце закатилось, а от каньона доносились звуки, свидетельствовавшие о том, что овчары подняли из Теснины первую партию ковбоев. Пожалуй, ночь для дальней поездки подходящая.

Он поднял воротник куртки, надвинул шляпу полями вниз и сказал Джеймсу:

— Идёт!

— Мы, сколько сможем, задержим ребят, чтоб дать тебе время отъехать подальше, — пообещал Джейз.

Айсли удивлённо посмотрел на него.

— Нет уж, не беспокойтесь. Вы и так сделали для меня больше чем достаточно. Прощайте, ребята, и, если мне когда на дороге повстречаются старенькие леди или собаки, которых можно пинать ногами, я пришлю их вам.

Овчары не обиделись и направились на край каньона, чтобы задержать партию спасателей. Айсли не стал медлить. Он достал из-под телеги своё одеяло, скатал его и поспешно привязал к седлу старого коня. К этому времени Айсли уже не был уверен в том, кто же он сам, в конце-то концов. Может оказаться, что он всё-таки Том Айсли, и тогда трудновато будет объяснить Датчу, Ганту Дису и всем остальным, как случилось, что он провёл ночь у овчаров.

Айсли меньше чем за пять минут развернул старого чёрного разбойника и направился по исчезавшим в снегу следам мула… или чьи там они были… Дорога шла вниз, к реке, и он ехал быстро. К восьми часам Айсли подъехал к реке Бигхорн, собираясь направиться отсюда на Питчфорк. Он замёрз и проголодался, старый конь тоже нуждался в отдыхе, и Айсли стал поглядывать по сторонам, подбирая местечко для ночлега. Представьте себе его удивление и радость, когда он заметил впереди мигающий свет костра, в густых зарослях недалеко от переправы. Следуя на весёлый свет путеводного огонька, Айсли продрался сквозь кусты, и его глазам предстала картина, которая оживила и развеселила его скорее, чем если бы он увидел, скажем, шляпу, до краёв наполненную горячим кофе.

— Иб! — радостно закричал он. — Я знал, что ты не стал бы убегать от меня! Господи милостивый! Как я рад тебя видеть!

— И я тоже, Айсли, — улыбнулся бродяга. — Слезай с коня — и добро пожаловать! Раздели со мной мою скромную трапезу.

Да, местечко у Ибена было что надо! Так же хорошо защищено от ветра и холода, как и на плоскогорье у Волчьей горы, но Ибен ещё сделал из срубленных веток аккуратную загородку, самую красивую из того, что Айсли когда-нибудь приходилось видеть на ранчо. А от рёбрышек ягнёнка, жарившихся в пламени костра, шёл такой дух, что мог бы вызвать слёзы на глазах даже у скупщиков мясного скота в Канзас-Сити!

Словом, по мнению Айсли, не было никаких причин отказаться от приглашения. Поспешно свалившись с Чёрного Боба, он сказал:

— Ты читай молитву, Иб, а я привяжу этого одра. Не хочется тебя задерживать, когда сядем есть.

Пока они ели, стояла тишина. Было очень похоже на вечер у костра в отроге Волчьей горы, когда Ибен, замёрзший и голодный, появился у костра Айсли.

После трапезы, когда закопчённый кофейник переходил из рук в руки, Айсли свернул из рисовой бумаги самокрутку и блаженно затянулся, а Ибен наигрывал на старой губной гармошке странную грустную, но приятную мелодию, какой никогда раньше ковбою слышать не приходилось.

Айсли не терпелось задать множество вопросов, но больше всего ему хотелось знать, почему жители Булл-Пайна вели себя так, будто у него, Айсли, с головой было не всё ладно. Но пока он об этом помалкивал, не выдавая своих истинных намерений. Спрашивал то да сё, вроде: почему это он не узнает ни одной мелодии, которые Ибен играет на своей гармонике. Или — как Ибен сумел испариться из лагеря в Ред-Рок-Коррал, и никто его не заметил? И почему у него на костре жарится ягнёнок, когда в октябре их вообще нет?

На этот поток вопросов Ибен отвечал лишь тихим смехом и разными отговорками, вроде того, что играет он песни овчаров дальних стран, а следы его у телеги с сеном, около которой они провели ночь, скрыл выпавший снег; уехал же он потому, что знал о предстоящей пирушке в честь Айсли и не хотел мешать ему пользоваться заслуженной данью восхищения. Ну а ягнёнок для него, Ибена, всегда по сезону, и он может взять его, когда пожелает.

Айсли был немного заинтригован всеми этими уклончивыми ответами, но, услышав замечание Ибена про пирушку в его честь, перестал ходить вокруг да около и решил действовать прямо.

— Иб, — сказал он, — я хочу задать тебе один вопрос. И ты уж, пожалуйста, ответь на него, потому что я всё равно не отстану, как индеец от бутылки виски.