Спустя вечность - [43]

Отец ничего не пишет об этом, но и так ясно, что приближался день его семидесятилетия — 4 августа. Люнд и Вилсе развили бурную деятельность, начали поступать подарки, и отец поневоле оказался в центре внимания, хлынувшего на него из ближних и дальних краев. Однако он твердо решил загодя бежать из дома и объявить, что он уехал.

В своей книге мемуаров «Радуга» мама описывает это бегство из Нёрхолма и нашу поездку по побережью Сёрланна до Флеккефьорда и обратно. Я тоже рассказал об этой поездке в биографии отца, в книге «Кнут Гамсун — мой отец».

Вообще-то я не верю, что поздравления со всего мира так уж смущали отца, как он утверждал впоследствии. Во время этого «бегства» он досадовал, что нам приходится соблюдать определенные правила предосторожности, но его смутило бы еще больше, во всяком случае, удивило, если бы общественность проигнорировала эту дату. Кое-что, в разумных пределах конечно, он все-таки считал допустимым. Однако множество как личных поздравлений, так и выражений официальной признательности обязывали отца поблагодарить всех за внимание. Среди присланных подарков была серебряная кружка от Союза писателей, которую он настойчиво отказывался принять.

Думаю, что личные поздравления и приветствия от известных художников того времени и старых друзей были ему особенно дороги. Немецкое издательство поздравило его от имени всего говорящего на немецком языке пространства: они прислали целый том написанных от руки адресов от всех, кто играл значительную роль в духовной жизни Германии, начиная от Томаса Манна и Германа Гессе и кончая Эмилем Нольде^{74}, Альбертом Эйнштейном и Рихардом Штраусом.

Сегодня, наверное, удивляет, как велико было пространство, прямо или косвенно находившееся под влиянием его творчества. Тем не менее, это исторический факт, которому норвежские исследователи пока что не уделили должного внимания, но когда-нибудь, возможно, сочтут достойным специального исследования.

Отец изучил каждое поздравление, каждое по отдельности, рассматривал их, словно не веря собственным глазам, иной почерк был очень неразборчив, но он никогда не просил помочь перевести содержание. Однако он поручил издательству Лангена передать нижайшую благодарность каждому из этих знаменитостей.

После богатого на события лета 1929 года я вернулся обратно в Эурдал, где мне предстояло закончить школу. И чтобы продолжить эту серию писем, таких типичных для отца, я приведу еще несколько, которые свидетельствуют о том, какой заботой он всегда окружал нас, детей. А еще они свидетельствуют об ухудшении здоровья его самого. Мама была в тревоге, врачи говорили, что, по-видимому, операция неизбежна.

«Пятница 18 окт. 29.

Захотелось немного написать тебе сегодня. После обеда я не пошел в свою Хижину, плохо себя чувствую, сижу в кресле и думаю о всякой всячине.

Я застраховал всех вас, детей, в „Обществе взаимного страхования“ и выплатил им сразу всю необходимую сумму. Девочки, когда им исполнится по двадцать пять лет, будут пожизненно получать по тысяче двести крон в год, то есть по сто крон в месяц. Ты и Арилд получите сразу по крупной сумме, когда достигнете этого возраста. Тебе осталось ждать восемь лет, и тогда ты получишь больше двадцати тысяч, это будет в 1937 году. Арилду придется ждать до 1939 года, тогда он тоже получит такую же сумму, деньги вы сможете получить точно в свой день рождения, ты — 6 марта 1937 года, а Арилд — 3 мая 1939. Я решил, что таким образом лучше всего вас обеспечу. Я не стал класть деньги в банк на ваше имя, потому что тогда вам с первого же дня пришлось бы платить с них налоги. То, что я сделал, совершенно законно, и никто не сможет обложить ваши деньги налогом, пока вы их не получите. Вам, мальчикам, такая сумма в двадцать пять лет очень пригодится. Конечно, по наследству вы получите гораздо больше, а это, так сказать, пока, на личные расходы, ты понимаешь. Девочки по наследству в свое время тоже получат дополнительные деньги.

Я тут собрал пакетик с почтовыми марками, которых, по-моему, у вас с Арилдом нет. Ведь я получил столько писем к своему дню рождения со всех сторон света, даже от буров, жителей Южной Африки, и от индусов из Индии. Некоторые письма шли очень долго, вот, например, совсем недавно пришло письмо с Восточного берега Суматры.

Ну не знаю, что еще написать. Я купил в Копенгагене две великолепные консоли, они стоят по бокам зеркала в зале, а на них — по бронзовой вазе. Теперь мне нужно купить еще две консоли и поставить их по бокам двери, на них будут стоять скульптуры, которые мне прислали из Германии… Доброй ночи, Туре, дружок, мне сегодня, право, очень неможется, но я хочу написать еще несколько слов и Арилду».

«7/11.29.

Всю неделю я чувствовал себя отвратительно, теперь мне немного лучше, и я решил пожить в одной из маленьких гостевых комнат рядом с гаражом, потому что в моей Хижине страшно дует. Сегодня у нас идет сильный дождь, но я должен поехать с мамой к парикмахеру.

У тебя опять очень хорошие отметки, ничего страшного, что Арилд немного отстает, он еще все наверстает… Интересно, много ли ты сейчас бываешь на воздухе? Я начал принимать рыбий жир, потому что у меня совсем пропал аппетит… Вот, собственно, и все, что я хотел тебе написать. Передай от меня привет Фрюденлюнду и Сигне Матушке».