Спустя тысячелетие - [61]

— Всему свое время, родная. Посмотрим волновую станцию прибоя, а за нею — передвижную станцию на подводных понтонах, которая будет выходить в открытый океан в поисках волнения.

А он, мятежный, просит бури,

Как будто в бурях есть покой! —

с грустью вспомнила Надя.

— Наберемся опыта и приступим к сооружению космолета.

— Папка! Ты не шутишь?

— Какие там шутки! Тебе дельтаплан сделали по твоим эскизам?

Надя кивнула.

— А космоплан я сам проектировал. Мы с Федей и Васей проект восстановим. Если наши друзья островитяне за два года, всей общиной навалясь, свой город восстановили, как когда-то города после войны всем миром восстанавливали, то и космолет с ними построить можно. Ведь как работают! Залюбуешься! Поистине не за страх, а за совесть.

— А у меня страх… и совесть тоже…

— Совесть? У тебя?

— Надо было бы мне с Никитой лететь.

— Кто Галлею помогал бы? Забыла? Именно совесть тебя и удержала.

— Правда?

— Ты знаешь, здесь неправды нет.

— Спасибо тебе, папа. Я начинаю понимать инопланетную графиню, которую ты очаровал.

— Ну полно, полно! — смутился Крылов. — Давай лучше сходим в горы. Галлей с Федей должны место для плотины, которая расщелину перегородит, выбрать. А мы сверху им поможем. Карт-то подробных здесь нет.

— Сколько в тебе силы, папа-командир! Я всегда буду с тобой.

— Вот так-то лучше, доченька.

— Наверное, Никита вернется не раньше, чем Никитенок Школу воспитания Человека закончит, свой подвиг зрелости совершит.

— Вот тогда и отец его тоже свой подвиг мужской зрелости завершит.

Крылов с Надей поднимались по альпийской тропинке, уходящей высоко в горы.

Надя обернулась. Перед ней раскинулось море.

— Что? Не хуже, чем из Горного замка, вид?

— Там другое… а здесь… ты замечаешь, чем больше мы поднимаемся, тем выше морской горизонт и туманнее, а вдали совсем все расплывчатое?

— Это как в науке, чем больше знаешь, чем дальше заглядываешь, тем менее ясно все вырисовывается. Существует афоризм о круге знаний. Чем больше диаметр круга, тем больше длина его окружности, соприкасающейся с незнаемым.

— Недаром Сократ перед кончиной, выпивая чашу предписанного ему яда, сказал: «Вот теперь я знаю, что ничего не знаю».

— Всегда восхищалась Сократом, и еще Пифагором.

— Все к математике своей возвращаешься?

— Ах, папка, в ней только и нахожу забвение. Тоска все же меня гложет. Никитенка нет рядом, не нужна уже я ему, как прежде, а он… — Девушка вздохнула. — Там, выше горизонта!..

Они продолжали восхождение.

Достигнув вершины, отец с дочерью подошли к краю ущелья, которое Крылов намеревался превратить в искусственное водохранилище, заполняемое морской водой силой прибоя.

Надя ахнула, приближаясь к обрыву.

— А ты не зря, папа, вспомнил о Горном замке. И ущелье это чем-то похоже.

— Только башни с балконом нет, — усмехнулся Крылов.

— Вспоминаешь, как мне пришлось спрыгнуть оттуда с дельтапланом? Нет, здесь совсем иное. Кстати, что-то Галлей с Федей не сообщают нам по браслету личной связи, где они.

— Мы на дне ущелья! Может быть, как раз под вами, но вас не видим. Вы могли бы дать нам знать, где находитесь? Мы бы однозначно уточнили, где плотину строить, — проговорил Галлей.

— Дать знать? — рассмеялась Надя. — Даже очень просто. Я брошу вам камешек, а вы проследите, куда он упадет.

И Надя, подбежав к краю обрыва, бросила подобранный под ногами камешек.

Он запрыгал по скалам озорными скачками. И, словно разбуженные им, следом помчались еще несколько камней, уже более крупных. Надя в ужасе прислушалась к доносящемуся из ущелья грохоту.

— Камнепад, не иначе, — заметил Крылов.

— Что я наделала! — воскликнула Надя и поднесла браслет личной связи к губам: — Ребята! Боюсь, что к вам не один мой камешек летит. Поберегитесь.

— Нет! — отозвался Галлей. — Мы здесь для того, чтобы решить поставленную задачу, а не шарахаться от каждого камешка.

Галлей и Федоров стояли на дне расщелины: это было не русло протекавшей здесь когда-то реки, а, скорее всего, разлом, возникший во время землетрясения. Недаром островитяне не могли сколько-нибудь подробно описать этот будущий резервуар задуманной гидростанции.

Галлей запрокинул голову и вместо камешка увидел быстро приближающееся облако пыли.

Камнепад становился все страшнее. На узком дне ущелья деваться было некуда.

Федоров схватил Галлея за руку, стараясь оттащить друга под защиту нависающей скалы.

Но было уже поздно.

Каменная лавина обрушилась на разведчиков.

Каким-то чудом прыгающие камни пролетели мимо Федорова, но Галлея сбили с ног.

Через короткий миг Федоров увидел друга, лежащего на дне расщелины. Он был до пояса завален камнями.

— Вася, Вася! — склонился к нему Федоров. — Как ты? Больно?

— Придавило… однозначно… — с трудом выговорил Галлей.

Федоров стал яростно разбирать кучу камней, образовавшуюся над другом.

— Заметили мой камешек? — послышался голос Нади в браслете личной связи.

— Еще как заметили, — отозвался Федоров. — Вот только Васю лишь до половины теперь заметить можно.

— Что такое? Что за неуместные шутки?

— Камнепад, — односложно отозвался Федоров. — Завалило Васю до пояса.

— Это опасно? Как он? Ему больно?

— Должно быть. Я начал разбирать кучу, да больно велика она.