Спрячь. Ищи. Найди. Продай - [7]

— Ну, ладно. А я сейчас соберусь и — в ресторанчик на углу.

Через минуту Хоман вышел из кабинета, видимо довольный, и пошел к лестнице в конце длинного коридора.

Вторая половина июля 2012 года. Кабинет директора НАМСИ

— Итак, какие последние новости, Денис? — спросил Теодор Лум, директор НАМСИ, подходя к небольшому дивану из коричневой кожи, расположенному в углу роскошного кабинета, на котором сидел его собеседник.

— Боюсь, что хорошими новостями я тебя сегодня не смогу обрадовать, Теодор. Я вчера обменялся парой слов с хозяином пункта сбора металлолома, который отказался принимать статуэтки, и он мне описал человека, который пытался ему их продать.

— Приметы этого человека тебе кого-нибудь не напоминают? — спросил директор, поправляя лацканы своего темно-синего пиджака.

— Нет, по такому расплывчатому описанию трудно кого-либо опознать. Но я уверен, что в этом замешан кто-то из местных. В округе есть две-три банды, которые специализируются на цветных металлах.

— Ты об этом с полицейскими говорил?

— Да, Теодор, они уже отрабатывают эти версии.

— Раз они пытались тупо сдать статуэтки в металлолом, значит, кража не была заказной. Но какой смысл красть их, если в них серебра всего на пару сотен долларов? Их и продать-то невозможно. Никто не захочет связываться с такими известными экспонатами. Хорошо хоть ничего другого тогда не взяли, а то у меня и так было неприятностей выше крыши.

— Ну, для тебя это произведения искусства, стоящие сотни тысяч долларов, а для грабителей — металлолом. Музеи грабят не искусствоведы или поклонники живописи, а самые обычные воры, которым плевать на художественную ценность произведения. Сегодня музей ограбят, завтра — ювелирный магазин или какой-нибудь частный дом. Главное, чтобы было что красть.

— Я это отлично понимаю, Денис, но ведь они, скорее всего, просто переплавят статуэтки и все. Потом ищи ветра в поле. Это меня больше всего огорчает.

— А статуэтки были застрахованы?

— Они застрахованы, да, — кивнул директор. — У страховой компании никто выкупа не просил за них, так что и здесь не за что ухватиться.

— Ну, раз они их до сих пор не переплавили, значит, все еще остается надежда вернуть их. Все пункты сбора металлолома в городе уже предупреждены, так что, если воры попытаются снова сбыть статуэтки, их сразу перехватят. Существует вероятность и того, что их попробуют обменять на наркотики или использовать как залог, что-то такое. Мои связные сообщат мне, если всплывет новая информация. Сарафанное радио работает без выходных, ты знаешь, — улыбнулся Денис. — Я вот еще что хотел тебе предложить, Теодор. Если я сумею выйти на воров, я мог бы попробовать выступить посредником и договориться, чтобы они вернули статуэтки. Что ты на этот счет думаешь?

— Ну, — задумался Лум и почесал подбородок, — почему бы и нет. Только вот они могут затребовать выкуп, а ты знаешь нашу политику — выкупы не выплачивать. Им, если один раз заплатить, то они могут еще раз ограбить музей и снова попробовать вытянуть из нас деньги.

— У меня не раз получалось вернуть ценности без выплаты выкупа. Если бандиты видят, что за украденное деньги получить не удастся, они готовы его просто сбросить.

— Ну, если так, Денис, тогда попробуй. Эта услуга обойдется нам как обычно?

— Да, Теодор, у меня твердый процент… и твердый результат.

— Очень хочется верить, что результат будет твердый. Полицию к этому делу будешь подключать?

— Они мне в этом деле могут скорее помешать, а не помочь. К ним я обращусь только в крайнем случае, но думаю, что до крайности не дойдет…

Спустя минут пятнадцать

Массивная дверь из красного дерева, ведущая в кабинет Теодора Лума, открылась, и в коридор, освещаемый белыми люстрами в виде стилизованных дождевых капель, вышел собеседник директора НАМСИ.

Полное имя этого сорокатрехлетнего мужчины было Денис Тальман. Шагал он по коридору уверенной, слегка небрежной походкой. Вид у него был весьма представительный — дизайнерская рубашка, чьи верхние пуговицы всегда оставались расстегнутыми, обнажая верхнюю часть крепкой волосатой груди, черные брюки, кожаный ремень и туфли, звучно стучащие по мраморному полу, золотые аксессуары, сверкающие на руках.

Официально Тальман представлялся советником по безопасности музеев и галерей, также имел свою рубрику в одной из газет, в которой писал о преступлениях, связанных с предметами искусства, и делился с читателями своим экспертным мнением. Неофициально же, временами, он исполнял роль полицейского информатора или выступал посредником, конечно же, не бесплатно, между грабителями и их жертвами, пытавшимися вернуть свои украденные ценности. Однако задолго до того, как Денис решил переквалифицироваться в эксперта по безопасности музеев, он успел заработать себе довольно противоречивую известность иным, не совсем законным родом деятельности.

Получив аттестат зрелости, Тальман, за пару лет поменяв несколько профессий и, видимо, так и не определившись с выбором карьеры, решил записаться в армию — здоровье и мышцы были у него крепкие, так что его без промедления приняли в ряды вооруженных сил. Прослужив четыре года и поняв, что в солдатской форме ему стало уже слишком тесно, он решил уволиться и искать себе новое призвание. Вопрос, что делать дальше, был решен быстро — в школе он увлекался рисованием и, хотя педагоги не замечали в нем какого-то выдающегося таланта, решил попробовать выучиться на художника, что ему и удалось — через четыре года он получил диплом бакалавра изящных искусств.