Спровоцированный - [40]

— Это вряд ли. — Он поразился своему спокойствию.

Только когда громадный мужчина бросился вперед, оцепенение испарилось, и Дэвида охватила боязнь. Сердце начало дико колотиться. Дэвид готовился к нападению, и время будто замедлилось. Но удар нанесли сзади. Что-то прочное и тяжелое обрушилось ему на затылок. Он покачнулся, а первый мужчина заехал ему скользящим ударом в висок.

Дэвид отшатнулся, и на него снизошло умиротворение, словно все это было неизбежно. Словно так и должно было случиться. Он ощутил прилив сил. Все, что имело значение, — это борьба. Со всего размаху он ударил напавшего на него мужчину. Резкая боль растеклась по руке и потрясла точно так же, как и головная боль, но Дэвид не остановился, бил снова и снова, а послышавшееся ворчание вызвало нездоровое удовлетворение, что заполнило все зиявшие внутри бреши. Продлилась драка всего минуту — даже меньше. Все закончилось на втором ударе по затылку.

Дэвид рухнул, подобно камню, а земля, холодная и жесткая, поднялась ему навстречу. Его обшарили и грязным ботинком дважды пнули по ребрам, отчего он застонал и свернулся в клубок.

А потом оглушенного Дэвида бросили на мокрых булыжниках истекать кровью.

Глава 12

Встать Дэвиду помогла проститутка. Пока он приходил в себя, она усадила его на крыльцо и дала глотнуть джина. Выбраться из тупика получилось только при помощи Джанет. Так же звали его мать, вдобавок они были почти ровесницами.

Деньги и часы у Дэвида украли, и он пообещал Джанет, что на днях вернется и в знак благодарности ей заплатит. В ответ Джанет лишь фыркнула и отмахнулась.

— Уноси отсюда ноги и ложись спать.

Дэвиду без проблем удалось доплестись до квартиры, благо идти было недалеко. Пошатываясь, он вошел в дом, зажег свечу и смыл кровь с лица и затылка. В голове стоял шум. Он устал, его трясло. Не раздеваясь, Дэвид улегся в постель и погрузился в глубокий сон без сновидений.

Пробудившись на следующий день, Дэвид чувствовал себя омерзительно. На многострадальном затылке запеклась кровь. Глянув в зеркало, он обнаружил, что при падении ободрал лицо, а под глазом красовался синяк. Да и вдыхать было больно. Что прошлым вечером побудило его пойти по тупику Флешмаркет?

Снова и снова он задавал себе этот вопрос, и где-то на задворках сознания притаился ответ, над которым не хотелось размышлять. Прошлым вечером его обуяло нездоровое желание забыться и тащило в опасную тьму. В тот момент его не волновало, что может что-то случиться.

Мысли о событиях в доме Балфора вызывали боль иного свойства. Снимая с себя зловонную грязную одежду, Дэвид отгонял воспоминания о том, как Балфор расстегивал пуговицы, развязывал шейный платок, стаскивал с него рубашку. Дэвид пытался выбросить неспешное обнажение из головы, но образы не исчезали. Словно призрак Балфора целовал его в губы и прижимался громоздким теплым телом.

Много лет встречи с мужчинами носили анонимный безличный характер, однако прошлым вечером все это покатилось под откос. Он нарушил все свои правила. Он пошел к Балфору домой, лег с ним в постель, целовал, допустил интимное проникновение. При мысли об этом внутри все сжималось, и его захлестывало сожаление. Но боже, как же было хорошо. Слишком хорошо.

«Никогда раньше мне не хотелось повторять представление».

Как и Дэвиду.

Раздевшись, Дэвид обследовал свое тело. Торс покрывали ужасные синяки. Дома мать обернула бы его пропитанной уксусом шершавой бумагой. На секунду он задумался, может, стоило так и поступить, но вряд ли у него отыщется нужная бумага. В итоге он надел ночную рубашку и вернулся в постель, где и провел почти все воскресенье, засыпал и просыпался, а встал лишь один раз для того, чтоб перекусить. Сны он видел тревожные: пропущенное слушание, утерянные документы, поиски чего-то, поиски кого-то. Дэвид боялся, что во сне к нему явится Балфор, но этого так и не случилось. Балфор преследовал Дэвида только во время бодрствования.

Стоило вспомнить о том, что они с Балфором делали, член вопреки раскаянию напрягался. Дважды он обхватывал себя рукой, а воспоминания помогали довести все до финала. И дважды накатывала горечь.

В понедельник Дэвиду стало лучше, однако синяки и ссадины выглядели хуже. Служанка Эллен пришла пораньше и, увидев его лицо, вскрикнула.

— Что с вами стряслось, мистер Лористон?

— Ничего, — ответил он. — В субботу я сглупил и решил сократить путь до дома. Повезло, что отделался синяками и украденными часами.

— Ваше прелестное личико, сэр! — Она вынудила его сесть и осмотрела. — Я принесла вам завтрак, но, как обычно, в доме больше нет ни крошки.

Она всегда его ругала, хотя и была на несколько лет моложе.

— Ты же знаешь, я всегда ем вне дома.

— Да, но сегодня вы на улицу не пойдете, не так ли? Я принесу вам поесть, а заодно захвачу мазь от синяков.

Менее чем за полчаса она развела огонь, подмела и убрала в комнате и накрыла завтрак: две копченые рыбины в масле. Потом взяла деньги и удалилась. Дэвид уплел обе рыбешки и подобрал хлебом масло, хотя голода и не чувствовал. После трапезы стало гораздо лучше, и в отсутствие служанки он побрился и должным образом оделся.