Спроси у зеркала - [26]

— У меня нет времени отслеживать чьи-либо похождения, независимо от того, идет ли речь о друзьях или врагах.

И, не дожидаясь Валеркиной реплики на сие высказывание, Сливка без зазрения совести положила трубку.

Так и не удалось Дидковскому узнать имя соперника. Не мог даже сказать наверняка, был ли он на самом деле, или все это было лишь плодом его нездорового воображения. Однако абсолютно точно чувствовал, что Ларочка от него ускользает. Буквально инстинктивно, на животном уровне, ощутил, что вот-вот потеряет ее, что готова Ларочка отдать свое сердце постороннему мужчине. И запаниковал. Чем еще можно объяснить то, что он отказался даже от посещений Кристины, ставших в последнее время очень даже регулярными?

Впрочем, отказаться от Кристины совсем Валерка тоже не мог. Просто пришлось урезать график посещений до двух раз в неделю. Иногда даже приходилось довольствоваться одним — как ни крути, но Ларочка была важнее, чем свидания с Кристиной. Хотя, если уж совсем честно и откровенно, то встречи с Кристиной были ему пусть и не так важны, зато куда уж как приятны. С Ларочкой Валерка до сих пор не преодолел рубеж пусть милых и познавательных, но всего лишь бесед. Даже поцеловать ее не мог, боялся спугнуть. Ведь мама много раз ему говорила, что он должен быть ей другом, только другом, но зато самым надежным, самым верным, таким, без которого ей трудно было бы даже представить свою жизнь, а все остальное, по ее словам, должно было появиться на более позднем этапе. И только так, по ее глубокому убеждению, могли развиваться их отношения, ведь, начни Валерка уже сейчас форсировать события, и Ларочка мало того, что даст ему от ворот поворот, но и замкнется в себе, навсегда закрыв для Валерки дверь в заветное совместное будущее.

Кристина же была вот она, на расстоянии вытянутой руки — в смысле, протяни руку и пощупай. Еще конкретнее — приди и получи сполна, для этого даже ехать далеко не нужно, ведь мудрая мамочка позаботилась даже об этом, и Кристина жила в непосредственной близости от Дидковских, на Таллиннской улице, буквально в паре кварталов от их дома. И еще совсем недавно Валерка ехал домой с занятий не иначе, как через ее гостеприимную квартирку. Если раньше, в самом начале их отношений, оба чувствовали неловкость при встречах, то уже довольно скоро неловкость сменилась физической радостью.

Валерке до сих пор, несмотря на то, что прошло уже пять лет, ужасно стыдно было вспоминать тот день, первую встречу со своей… Дидковский и по сей день никак не мог придумать, как назвать Кристину, чтобы было правильно по сути, но не вульгарно. Любимой женщиной она для него, естественно, не являлась, потому что любимой, хоть пока еще и не женщиной, пусть девочкой, но назвать он мог только Ларочку Лутовинину. Назвать Кристину любовницей тоже язык не поворачивался. Потому что слово 'любовница' происходит от слова 'любовь', а любви-то между ними как раз и не было. Валерка просто получал от нее то, что она обязана была ему предоставить. Именно обязана в силу весьма недвусмысленного договора с Изольдой Ильиничной. А если она выполняла обязанности, пусть и интимного характера, следовало ли ее называть работницей, прислугой? Обслуживающим персоналом? Грубо и некрасиво, хотя по сути, вроде, и верно. А может, лучше в данном случае использовать слово 'наложница'? Конечно, Валерка никакой не хан, не султан, не халиф, и гарема не имеет. Однако по сути Кристина исполняла именно те обязанности, которые и исполняют наложницы в гареме. Да и звучит все-таки приличнее, чем 'обслуживающий персонал': если не вдаваться в подробности, не задумываться о его сути, то звучит даже, можно сказать, красиво и романтично — наложница! Да, пожалуй, очень даже неплохо во всех отношениях. Надо же, у него есть собственная наложница!

Впервые Валерик вошел в этот дом, когда ему еще не сравнялось и шестнадцати. Несмотря на материны предупреждения, что не стоит ожидать особой красоты, был крайне разочарован. В мечтах-то все равно представлял если и не Ларочку, то, по крайней мере, максимально похожую на нее даму. Двери же открыла девушка довольно скромной внешности. Вроде и нормальное лицо с вполне классическими чертами и пропорциями, разве что губы были чуть узковаты, но в общем и целом все эти классические пропорции почему-то категорически отказывались складываться в нечто миловидное. Глаза, нос, прямые, как стрелы, черные брови — вроде все, как у людей. Но лицо ее выглядело несколько мужеподобным, резким, грубоватым, а потому производило довольно отталкивающее впечатление. И Валерка застыл на пороге.

— Валера? — спросила хозяйка. Спросила не удивленно, а сугубо ради опознавания, ведь виделись-то впервые.

Валерка несмело кивнул. И барышня ему не нравилась, и вообще ситуация была довольно неловкая. Если же прибавить сюда то обстоятельство, что Валерик к тому моменту не только не имел опыта плотских отношений, но даже еще ни разу не целовался, то становился понятным его внезапный столбняк на пороге.

Кристина дружелюбно улыбнулась, как бы ободряя гостя, хотя чувствовалось, что и сама испытывает не абы какую неловкость. Тем более что и сама ведь имела весьма скромный любовный опыт. И терялась и смущалась не менее юного Дидковского, хоть и была к тому моменту уже почти двадцатилетней девушкой. Честно сказать, Кристина опасалась, что ничего у них не получится, потому что мальчик слишком юн, неопытен, и совсем уж некрасив, потому что сама еще почти что девушка, потому что из-за дурацкой ситуации оба попросту впадут в ступор. Все это было неприятно и нелепо, но и в то же время пугающе. Потому что теперь, увидев воочию квартирку, пусть небольшую, пусть еще необжитую, почувствовав себя в ней полноценной хозяйкой, возвращаться в общежитие Кристине не хотелось категорически, даже, можно сказать, клинически, вплоть до обморока, до смерти. На что угодно пошла бы, только бы остаться в этой квартире. А еще, если положа руку на сердце, в глубине души она надеялась, что останется в этой квартире навсегда. Потому что неопытный пока еще мальчик влюбится в нее, а со временем непременно женится, и вот тогда-то и сбудутся ее девичьи мечты о богатом московском муже. И, хотя от некрасивости мальчика ее чуть не передернуло, но красота — дело десятое, лишь бы, как говориться, человек хороший попался. И, едва не падая от всего этого в обморок, через силу улыбнувшись, Кристина радушно пригласила: