Спроси у зеркала - [14]

Едва бросив сумки в комнате, чуть попрыгав попой на своей кровати, проверяя ее на мягкость, Лариска заявила:

— Тетя Зольда, я к морю хочу. Можно?

— Подожди, деточка, давай сначала вещи разложим, — ответила Изольда Ильинична.

Ларочка скривилась:

— Ну куда они от меня убегут? Ну тетя Зольдочка, миленькая! Я ж моря никогда в жизни не видела! Ну как же вы не понимаете?!

Изольда Ильинична задумалась ровно на секунду. А и правда, что с ними, с вещами, сделается? Зато ситуацию вполне можно использовать в собственных, глубоко корыстных целях: детям весьма полезно проводить как можно больше времени вдвоем. А вещи… Что вещи? Она и сама с успехом разложит их по полкам.

— Хорошо, детка. Возьми Валерика и идите. Только не надо сразу прыгать в воду — это не полезно. Побродите по бережку, погуляйте, а купаться пойдем после четырех часов, когда солнце будет уже не такое злое. Договорились?

Ларочка подпрыгнула на кровати в последний раз, вскочила, одновременно взвизгнув от радости, и бросилась на шею к Изольде Ильиничне:

— Уй, спасибо, тетя Зольдочка! Я побежала!

А у Изольды Ильиничны сжалось сердце: ах, какой милый ребенок! 'Детка, милая девочка, ты непременно станешь моей невесткой! И называть меня будешь не дурацкой тетей Зольдой, а мамой. Только знать тебе об этом пока что вовсе ни к чему'. Достала из чемодана очередное платье, аккуратно развесила его на плечиках и усмехнулась: 'Надо же, сама для себя воспитываю невестку. Кому еще такое дано?!'

Ларочка разочарованно сморщила носик. У самых ее ног плескалось воспетое поэтами Черное море, но на деле оно оказалось вовсе не черным, и даже не синим, как в старой песне, а обыкновенным, грязновато-серым. Если уж совсем честно и откровенно, некоторая доля синевы в нем, конечно, имелась, и даже немалая, однако Ларочка рассчитывала на куда большую долю. Ведь представляла себе море ярко-ярко-синим, как в ролике, рекламирующем батончик 'Баунти' — синим до лазурного, с невероятно прозрачной водой, когда кажется, что без малейшего труда можно рассмотреть каждую отдельную песчинку на дне. А тут… Правда, несмотря на некоторое разочарование, Лариска не могла не признать, что море, пусть и не такое синее, как на картинке, это все-таки сила. Прохладная волна аккуратно слизывала песок с маленьких девчоночьих ступней и тут же отступала, чтобы уже через мгновение вновь с ненавязчивой настойчивостью наброситься на добычу.

Верным рыцарем рядом с Ларочкой бродил Валерка. Уже сейчас, в тринадцать лет, Ларочка даже босиком была лишь ненамного ниже его. А рост — это, пожалуй, было единственное, чем он мог если и не гордиться, то, по крайней мере, не комплексовать. Впрочем, на самом деле Валерка не столько был высок, сколько выглядел жердью из-за непомерной своей худобы, от чего руки и ноги его казались несуразно длинными пластилиновыми жгутиками, грубо прилепленными к небольшому хрупкому телу. Дидковский безумно комплексовал из-за своей нескладности, из-за отвратительной белизны, даже почти прозрачности кожи, но бродить по пляжу одетым из-за того, что кто-то может презрительно скривиться при взгляде на него — это было слишком. Тем более что сейчас, в эту самую минуту рядом с ним шла самая замечательная девочка в мире, которой он, несмотря на все свои комплексы, просто не мог не восхищаться. Худенькая, несколько нескладная, как все подростки, в коротеньком открытом сарафанчике, с темными тяжелыми волосами, небрежно забранными в большую колючую заколку, она была восхитительно прекрасна. Валерке казалось, что буквально все мужики не только восхищаются ее неземной красотой, но и смотрят на него с завистью и некоторой ненавистью — еще бы, ведь рядом с этой красоткой сейчас шли не они, а Валерка. Да только все это было всего лишь плодом его не совсем здорового от любви воображения. Никто кроме него не восхищался красотой девчонки, угловатого подростка, потому что красивой Ларочку считал только сам Валерка. Никто не смотрел на него с завистью и тем более с ненавистью — на них вообще никто не обращал внимания, никому до них не было дела. Но Валерка был уверен: весь мир крутится вокруг них с Ларочкой, все взгляды прикованы к ним. И уж конечно, ни один мужчина не в состоянии оторвать восхищенного взгляда от его очаровательной спутницы.

А потом они вчетвером лежали на пляже. Изольда Ильинична запретила сразу заходить в воду, настояв на том, что сначала нужно немножко полежать, позагорать, дав возможность организму несколько адаптироваться к южному климату. Море тихонько мурлыкало свою нескончаемую мелодию буквально в нескольких шагах от них, в его однообразную музыку вплетались голоса и смех отдыхающих, глухой стук волейбольного мяча о руки играющих, и возмущенные крики чаек. Хорошо! Ларочка от умиротворения и переизбытка эмоций едва не задремала, лишь только устроилась на расстеленном покрывале. Да тут Изольда Ильинична нарушила идиллию:

— Ларочка, нельзя лежать на солнце просто так, солнце очень коварно, детка. О коже надо заботиться. Валерик, смажь Ларочку кремом.

Девочка было засопротивлялась:

— Ой, тетя Зольда, мне не надо. Я хорошо загораю, меня солнце любит.