Спригган - [4]

Бегу что есть духу — ветер в ушах, хотя и скрытых капюшоном, все-таки свистит.

Барон Заморис оглашает дом душераздирающими, прямо адовыми звуками за моей спиной. Не колдун ли он, часом, обожающий скликать из бездн преисподней всякую дрянь?

Боюсь обернуться и увидеть, что жирдяй побивает собственный рекорд и готов вонзить свою шпагу мне между лопаток. Но нет, сприггана просто так не догнать, кишка тонка.

Бароновы вокальные упражнения не пропадают втуне. Опыт показывает, что рано или поздно подмога преодолеет непроходимые топи, перемахнет через высоченные горы, пробьется через лихие дремучие леса, населенные гигантскими пауками, и прибудет к своему хозяину.

По-другому не бывает.

И не было. Подмога уже здесь. Состоит она из большого детины (конюх, кузнец, истопник?) и небольшого, одетого гораздо приличнее большого (мажордом, виночерпий, секретарь?).

Выруливая из-за угла, они не ожидают увидеть меня. Я немного лучше готов к этой встрече. Меняя направление, цепляюсь за стену, упираюсь в нее правой ногой, которая должна сыграть роль пружины. И конечно, пролетаю поверх голов несущихся на меня детин. Эффектно? Еще бы. Отработанный трюк.

Для слуг бароновых, должно быть, все выглядело так, словно в коридоре нечаянно обосновалась большая летучая мышь, решившая размять крылышки в час ночной. И они бы думали так и не сообразили, что я и есть похититель хозяйкиных ожерелий, если бы не кованая бронзовая люстра.

По обыкновению, я влетел в нее своей дыней — в самой верхней точке траектории.

Вселенная загремела, точно громадное ведро, упавшее с крыльца, а что до моего тренированного тела, так оно перевернулось дважды, прежде чем оказаться на полу. Хотя там и лежит ковровая дорожка, но это падение — точнее, низвержение — не назовешь мягким.

— Держи его! Держи вора!!! — вопит кто-то противным голосом. .

Могу вообразить, как этот голос расстраивал мамочку, когда был совсем крохой.

Не совсем ясно, жив я или помер. И если жив, то надо бы встать, ибо невежливо валяться посреди коридора в доме аристократа без письменного на то разрешения. Но что-то мешает.

Проклятая бронзовая люстра покачивается надо мной этак вальяжно, с чувством выполненного долга.

Понял, что мешает. Очень некомфортное чувство во всем туловище. Я бы назвал его болью, и, думаю, так поступил бы любой на моем месте.

— Держи!!!

Это уже совсем близко. Люстра покачивается. У меня есть подозрения, что она собиралась свалиться, чтобы довершить свое черное дело, но тут появились четыре руки. Они подняли меня безо всяких церемоний, не спросив, хорошо ли я себя чувствую, не желаю ли присесть и отдохнуть, не предложили стаканчик горячего грога. Совершенно ясно, что здесь так не принято. Здесь вас хватают за обе руки и бдительно смотрят справа и слева, ожидая, когда приковыляет хозяин.

И хозяин приковыливает, сжимая в руке шпагу с таким достоинством, будто только что сразил ею какого-нибудь монстра.

— Попался!

Одно из самых страшных слов в жизни взломщика. Страшнее только: «Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!»

— Попался! — повторил Заморис, слизывая слюну со своей нижней губы.

Детины ворчат, словно довольные волкодавы, которым пообещали по куску сырого мяса.

Надеюсь, имелось в виду не мое личное мясо, а чье-нибудь другое.

Рука барона тянется ко мне. Пухлая рука человека, привыкшего к роскошной жизни. Она напоминает блестящую упитанную селедку.

Лучше бы я пробил на лету стекло, определенно лучше. Что такое колючки в розовом кусте в сравнении с такой милой вещицей, как дыба?

Барон хочет сорвать с меня капюшон и маску.

Вижу перед своим лицом его грязные ногти, не совсем приличествующие титулу.

— Теперь посмотрим, кто же ты такой! — говорит хозяин особняка.

2

Живу я в доме у реки. На этом берегу Сквалыни здания стоят на небольших холмах и жмутся друг к другу, словно кролики, спасающиеся от грозы под лопухом. Здесь обитают не слишком бедные, не слишком богатые, не слишком приметные, а в массе своей и совершенно неприметные аборигены. В финансовом отношении — самый низ среднего уровня. Звучит по-идиотски, знаю, но так оно и есть.

Мои соседи понятия не имеют, чем я занимаюсь, а я не имею понятия, чем занимаются они. Мы друг другу не мешаем и делаем вид, что всех все устраивает.

Основная причина, по которой я обрел здесь свое пристанище, — это уединенность. Логово взломщика должно располагаться как раз в таком месте. Ничем не примечательном и в то же время способном предоставить минимальный уровень комфорта для невзыскательного парнишки, коим и является Локи Неуловимый.

Время от времени моих соседей настигает злой рок. Их благосостояние вдруг падает и рассыпается на мелкие кусочки, и тогда они вынуждены уезжать и отсюда. Куда? Уже в настоящие трущобы. Куда-нибудь за Большую Королевскую или Старый Некрополь, в районы, где процветает пышным цветом социальное зло и тому подобное. В конце концов, если и на самом дне жестокая судьбина продолжает доставать несчаст-

ных, им приходится выползать уже только на улицу или на кладбище.

Брр! Ничего себе мыслишки перед рассветом!

Надеюсь, меня минует сия участь. Я — взломщик, а потому на свой кусок хлеба зарабатываю. Локи не злодей (хотелось бы надеяться), просто так сложились обстоятельства.