Справедливость богов - [55]

— Заплачу, милок. Сколько попросишь, заплачу. Отнеси только, — спохватившись, поспешила та согласиться, и вновь отвела глаза. В этот миг я расслышал её внутриутробный смешок, похожий на урчание дикого злобного зверька, как будто прячущегося за пазухой.

Отступать поздно, я взялся за плетёную ручку корзины и приподнял. Корзинка тяжеленькая. Правда, вторая поменьше, а значит, полегче. Не успел я протянуть другую руку ко второй корзинке с овощами, как старуха, опередив меня, тотчас подхватила её сама, как пушинку. Клюку бабка всё время держала перед собой в вытянутой руке, как жезл.

Признаюсь, я с трудом поднял большую корзину, но покорно, пошатываясь, понёс за ведьмой. На пределе, практически, способностей для переноски тяжестей.

Ведьма торопливо поворотила от лавок и пошла по направлению к воротам базара.

— Ждите! Скоро буду! — крикнул я товарищам, стоящим с открытыми ртами и взмахнул свободной рукой.

Жером и Соловей взмахнули мне вслед, но вяло и растерянно.

Ведьма скорее не шла, а ползла, как черепаха. Согнувшись в три погибели, держа верхнюю часть тощего тела почти параллельно земле, как ныряющий пловец за жемчугом. Изогнутая крючком, вытягивала вперёд голову и худую шею. При этом странно опираясь на кривую клюку, отнимала и приподнимала палку одним движением так, словно это была не клюка, а лёгкое пёрышко. Отставляя на время с зависанием руку на столько, на сколько позволяла удерживать на весу её худенькая комплекция, вперемешку с природной медлительностью и приставляла обратно, словно проделывала какой-то неведомый цирковой трюк или вычерчивала таинственный иероглиф в воздухе, известный только ей.

— Стара я стала, милок, — заговорила старуха противным голосом, как только вышли с базара на пустынную узкую улочку города. Согнутая, не разгибаясь, ведьма, в таком виде, доставала едва ли до пояса, неудобно поворачивая шею чуть не от земли. — Мне ведь второй век пошёл. Сто три годика стукнуло, веришь ли? А вот всё на базар сама хожу. Что мой Тришка? Много не принесёт, только по дому и помощь от него осталась. Благо кашеварить умеет и то хорошо. А что мне для жизни надо? Да почитай ничего. Покой да тишина.

— Чего по вам, бабулька, никак не скажешь! Лет восемьдесят от силы и дашь! — попытался я бодро поддержать начатый разговор, исправно стараясь не смотреть на старуху, на её лицо и глаза, чтобы ненароком не встретиться взглядом. А то, там, на базаре, аж похолодело всё внутри.

— Ну, это, милок, только на вид. А внутренности-то мои болят. Вот как присяду и полчаса встать не могу. Нервишки-то шалят. То в спину стреляет, то ухо закладывает, а то затылок тяжелеет и назад тянет. Вот и руки за спину ведёт. Держу прямо, а всё одно назад волокёт. Я хоть и сама отварчики готовлю, а всё одно ничегошеньки не помогает!

Видать ведьма на излюбленную тему попала. Отчего ж с добрым человеком о своих болезнях не покалякать, коли он сам напросился?!

Старуха вела меня узкими и пустынными переулочками, избегая людных и широких улиц, какой-то своей тайной тропинкой. Не случайно всё это! Ох, не случайно! При этом она очень низко наклонялась вперёд, словно вынюхивала след, как собака.

Я шёл за ней в полном молчании не менее часа, как агнец на заклание. Наконец терпение лопнуло. Я начал злиться на самого себя, что согласился помогать невесть кому и что ввязался во всю эту мрачную авантюру.

— Да где ты живёшь-то, бабуся? Через весь город прошли с твоей корзиной. У меня уже обе руки затекли. Последний жилой дом остался позади.

— Подожди маленько, милок. Скоро придём. Я и сама, видишь, запыхалась как?

— Я, сразу говорю, — старался не нервничать, а придать голосу больше твёрдости. — Возьму с тебя не меньше пяти медяков. Через весь город идём.

— Знаю, милок! Ох, дорого просишь! Думала, тремя обойдёшься. Али оченно деньги нужны? — щуря глаза, внезапно развернулась ко мне ведьма. Старушечьи красные зрачки внезапно расширились, как от боли и выстрелили.

Я тотчас почувствовал недомогание и слабость во всём теле. Глаза при этом остекленели.

Всплыло короткое сообщение.

Осторожно! Вы попали под воздействие лёгкой магической атаки! На вас наложен однократный кратковременный дебаф «Оцепенение»! В секунду этот дебаф отнимает -0,001 здоровья от каждой единицы! От жизненной силы — 0,01! Время действия дебафа 5 секунд!

Здоровье 8,995/10

ЖС 95,95/100

А бабушенция-то не простая! Опасная! Если так дело пойдёт, мне опять зелье для восстановления здоровья потребуется! Куда ж ещё-то! Я после ночи с крысами не восстановился!

Хоть этот удар мне слабже комариного укуса, но неприятно чувствовать себя беспомощным в руках ведьмы. От магии защиты у меня нет.

Внимание! Слабый магический удар! Однократный дебаф! Вы понесли урон в 1 единицу на обе характеристики!

Остаток жизненной силы 94,95!

Остаток здоровья 7,995.

Регенерация приостановлена.

К тому же, я затрачивал энергию на переноску тяжести. Смерти что ли моей хочет? За что?

Для того чтобы стало понятнее, моя жизненная мощь сосредоточена в четырёх сосудах. Сосуды взаимодействуют и сообщаются между собой. Первый наименьший сосуд голод, второй энергия, третий здоровье и, наконец, выносливость. Все они зависят напрямую друг от друга. Если голод дольше половины дня или же четверти, то энергия забирается в два раза больше. Если я истощён энергетически, тогда из здоровья. Самое страшное, когда все силы берутся из выносливости. Тогда моя жизнь висит на волоске.