Способ побега - [29]

Он знал, что следовало полежать хотя бы еще неделю. Но мысли о Вигале и о цели их пути звучали в голове набатом, не дающим покоя.

С кривой улыбкой на распухшем лице Тимофей начал упражнения. Тюк-до было воинским искусством, придуманным рабами. И разминка в тюк-до тоже была выдержана в духе строжайшей дисциплины. Как начинают утро рабы? «Дек». Он потянулся вниз кистями рук, слившись ладонями с полом. Классический поклон раба. И не отрывая рук от пола, мягко опустился на колени. «Гола». Голова тянется к полу, локти приведены к бокам. «Арб». Ноги выбрасываются из-под себя, опора только на согнутые руки…

Сэнсэй попробовал выполнить это упражнение — и плюхнулся всем телом на пол, взвыв от боли.

Прошло еще два дня. В перерывах между упражнениями Тимофей большей частью лежал у стенки, безразличный ко всему, кроме собственных ощущений. После тренировок к болям от побоев прибавились еще и боли в мышцах. Леха, первое время бегавший за ним по камере и жалобно причитавший, что он губит себя, заставляя избитое тело гнуться во все стороны, на второй день прекратил вмешиваться. Теперь браток в основном сидел у стенки вместе со всеми остальными арестантами, наблюдая оттуда за Тимофеем. И наставительно бурчал, что побитому хмырю следовало бы лежать, а не по камере носиться, размахивая руками и ногами.

Раза два Леха пытался подкармливать его, перекладывая и переливая еду из своей миски. Тимофей оба раза молча вывалил подсунутое обратно. Леха громко возмущался, но он просто отворачивался и уходил, не вступая в дискуссии.

День на седьмой, когда Тимофей заканчивал очередное самоистязание, в которое превратились для него теперь занятия по тюк-до, в голове вдруг возникло щекочущее ощущение. Он тряхнул головой. Щекотка не проходила. Сэнсэй яростно почесал виски и за ушами, приписав зудящие ощущения проходящим шишкам на голове.

— Здравствуй.

— И тебе того же… — рассеянно ответил Тимофей, выходя из очередного «Арба».

И покрутил головой, ища того из сокамерников, кто решил с ним поздороваться.

Ребята разных цветов, разделившись на две группы, сидели в противоположных углах. И тихо беседовали о чем-то своем инопланетном, не обращая на чудаковатого землянина никакого внимания. Леха примостился у стены, уныло рассматривая небо сквозь прутья решетки.

Тимофей решил, что ему померещилось. И больше об этом не думал.

Вечером того же дня двое обитателей камеры подошли к нему сразу после раздачи ужина. Тимофей, успевший поднести миску к лицу, опустил ее на колени. Затем вопросительно уставился на визитеров.

Один из них был тот самый краснокожий, с которым Резвых разговаривал на второй день пребывания в тюремной камере. Другой был индивидуумом со свинообразным рылом. Пятачок у товарища украшало такое количество дырок, что любой земной Хрюша просто обзавидовался бы.

— Вы откуда такие? — спросил тюремный Пятачок, покачиваясь с носка на пятку.

Тимофей устало поглядел на него. И не удержавшись, поскреб отросшими ногтями левое плечо. Все эти дни о нормальном мытье он мог только мечтать. Поэтому сейчас от него разило, как от нечаянно размороженного мамонта. Хотя вода в камере была — справа, напротив входа, был установлен небольшой кран, вделанный прямо в стену. И возле него можно было помыться, поливая себе из тех же чашек, из которых они пили. Но без мыла это все равно было не мытье, а размазывание грязи…

Даже естественные нужды приходилось справлять в центре камеры, стыдливо отворачиваясь от сокамерников. На роль туалетной бумаги у входа в камеру была выставлена стопка листьев неизвестного растения.

Пока Тимофей молчал, занимаясь плечом, за него ответил Леха:

— С Земли. Хорошая такая планетка, голубая… то есть на две трети покрытая водой.

— Непонятно, за что вы старших обидели, — почти мягко сказал свинообразный.

Но мягкость эта была обманчивой. Тимофею приходилось видеть очень опасных людей, разговаривавших еще мягче, чем этот товарищ с рылом. Он знал, что такая мягкость почти всегда проистекает от ощущения за собой силы.

— На обиженных воду возят, — просветил посланцев Леха, — и кладут кое-что.

Тимофей отставил миску в сторону и заявил:

— По-моему, это нас пытались обидеть.

— Да ты что! — тут же возмутился Леха. — Ты нас, путевых пацанов, обиженными называешь?

Ребята из иных миров одарили их недоуменными взглядами.

— Это мы так шутим, — нетерпеливо проговорил Тимофей, — между собой. Выкладывайте, что хотели сказать.

Краснокожий на мгновение отвел глаза. Заговорила совесть? Значит, еще не все потеряно. Нет, не зря Тимофей уважал фильмы про краснокожих индейцев.

— Вы обидели наших старших, — велеречиво продолжил Пятачок. — Мы подумали и решили всей камерой, что вы больше не должны жить с нами. Мы сбросим вас в жиган.

И Пятачок кивнул куда-то назад, в пустое пространство камеры.

— Долго же вы думали, — зло, но спокойно произнес Тимофей, напряженно обдумывая ситуацию.

Жиган — это что? И насколько организованно местное тюремное сообщество? Драться против всех сразу бесполезно. Но вполне возможно завалить за короткое время нескольких главарей. А затем крысы, как им это и положено, разбегутся перед крысоловом.