Спортсмены - [15]

— Краще парубка не бачив. Злющий, як сто бисов, — сказал Митрофан.

— А ну покажь своего унтера!

Вахтуров оказался крепышом на редкость. Грудь как бочка, шеи почти не видно — короткая, сантиметров шестьдесят в обхвате шея. Лоб низкий, лицо будто топором тесано.

— Добре, добре, — сказал Иван Максимович, а когда гренадер уволился из армии, взял его к себе в ученики, тренировался с ним, возил с собой по чемпионатам, и стал Никандр всемирно известным борцом Николаем Вахтуровым.

О чемпионатах говорилось и много дурного, и много хорошего.

Едва ли не каждый год то какая-нибудь газета, то журнал начинали публиковать «разоблачения» закулисной жизни борцовских чемпионатов. Писали о сделках, о том, что борьба — это чистое надувательство, тщательно отрежиссированное, с заранее известным исходом каждого поединка. Об этом рассказывал в своих популярных романах и статьях Н. Н. Брешко-Брешковский, в фельетонах — Скиталец… И как это ни странно, всякий раз такие разоблачения только подогревали интерес публики, желавшей убедиться в написанном. Она валом валила в цирки, враждебно настроенная, готовая учинить скандал, как только заметит жульничество, и… уходила, довольная зрелищем, убежденная в правдивости борьбы, «заболевшая» ею, как сказали бы сейчас.

Как-то я попросил известного в свое время циркового борца раскрыть мне секрет обаяния цирковой борьбы.

— Секрет простой, — подумав, сказал он. — Цирковые борцы были артисты. Держали зрителей в напряжении. Все время было такое чувство, что сейчас что-то случится. И хотя приемов тогда было маловато, показывали их так, что все ахали…

Артистичность? Не противоречит ли она спортивному духу? Нет и нет. Спорт остается и зрелищем и примером, а те его виды, в которых артистичность показалась излишней и была утрачена, утратили и свою былую популярность.

Великим мастером ритуала борцовских соревнований был Иван Владимирович Лебедев, известный всей России как «дядя Ваня». Недоучившийся правовед, ведущий гиревик Санкт-Петербурга, помощник доктора Краевского, лихой журналист, он открыл собственную спортивную школу и с тех пор обрел громкий титул «профессора атлетики».

Звезда дяди Вани зажглась, когда ему минуло двадцать пять лет. В 1905 году в петербургском летнем саду «Фарс» он появился в качестве антрепренера и арбитра чемпионата борьбы. Бывший студент был облачен в русскую поддевку, сапоги и картуз, что произвело на публику, привыкшую к фракам, впечатление неотразимое. А когда еще дядя Ваня снял картуз и картинно поклонился по-русски на все четыре стороны, восторгам не было предела.

— Парад, алле!

Под звуки «Марша гладиаторов», прогибая помост, выходили многопудовые борцы. Зычный баритон дяди Вани колотился в барабанные перепонки. Он представлял по одному «волжских богатырей», «русских силачей-самородков», «великанов-сибиряков», «чемпионов мира и его окрестностей».

— Парад, ретур!

Начиналась борьба, живо и остроумно комментируемая Лебедевым. Под дядю Ваню стали работать арбитры цирковой борьбы во всех городах России, где она проводилась. Перенимался и его режиссерский почерк.

У всякого борца было свое амплуа.

Ни один чемпионат не обходился без борцов из Африки и других экзотических краев. Знамениты были Мурзук, Англио, Али-Абдала… За неимением таковых перекрашивали заведомых русачков. Хозяин многих чемпионатов Лурих однажды уговорил борца Осипова выкраситься в коричневый цвет и выдавал его за «вождя вымирающего индейского племени». Перед борьбой Осипов испускал воинственный клич индейцев. Публика, любовавшаяся великаном, жестоко разочаровалась бы, если бы услышала, как в уборной он после схватки обращался к товарищам:

— Ну и упрел я, братцы, нынче. Ужасти!

Едва не разразился скандал, так как «индейцем» заинтересовались ученые.

Были «звери», борцы косматого вида и дурного характера, нарушавшие непрестанно правила и возбуждавшие публику дикими выходками.

Были «благородные красавцы», снискавшие симпатии публики джентльменскими манерами и справедливостью. В конце чемпионата они непременно укладывали на лопатки «зверей», рвавшихся всеми правдами и неправдами к финалу.

Были «апостолы», статные и дородные борцы, но при своей массивности силой не отличавшиеся.

Были борцы-комики, устраивавшие пародийные схватки, во время которых публика задыхалась от смеха.

Были «яшки», обреченные на поражение.

Были борцы, надевавшие красные и черные маски, чтобы заинтриговать публику…

Существовал целый мир цирковой борьбы со своим жаргоном, обычаями, нравами. Ставились великолепные спектакли, в которых обыгрывались и жадность, и зависть, и благородство, и горе — все человеческие чувства, способные тронуть за живое.

И были чемпионы Поддубный, Заикин, Вахтуров, Збышко-Цыганевич, Шемякин, Кащеев… Они с удовольствием принимали участие в инсценированных «сражениях», но по доброй воле ложиться на лопатки соглашались очень редко.

На международном жаргоне борцов было два понятия: «шике» и «бур».

«Шике» — это борьба на публику, схватка живая, интересная. В ней приемы и контрприемы следуют чередой. Применяются всякие рискованные и эффектные трюки, которым нет места в серьезной борьбе.