Спортсмены - [105]

Так и у Бориса Лилова сказалось «ямщицкое», и он, вполне городской мальчик, выросший в центре Москвы на улице Герцена, перешел на улицу параллельную, Поварскую (теперь Воровского), а там был манеж Осоавиахима. И тут надо представить себе, куда попал этот мальчик, чтобы понять его дальнейшую судьбу.

Мало того, что особый мир. Охота и рыбная ловля тоже, конечно, миры, и очень особенные, но все же по завершенности и замкнутости это не идет в сравнение с конюшней. Кроме того, по «возрасту», историческому «возрасту», особенно тогда, с конниками не шли в сравнение никакие другие спортсмены. Другие виды спорта находились в иной фазе своего исторического развития. Они еще только росли, развивались, а некоторые и вовсе не родились. Конники — это была сложившаяся среда. Такого «багажа» не имел у нас ни один другой вид спорта. Такого тренерского состава нигде больше не было… Среди таких людей, прекрасно знавших лошадь и, мало этого, мысливших о лошади поэтически-возвышенно, и оказался Боря Лилов на Поварской. Рассказывают, что иногда впадал он в отчаяние: «О скотины! Какие же все-таки они скотины!» — говорил вдруг Лилов о лошадях, но это, разумеется, лишь обратная сторона безраздельной приверженности и восторга.

Он выполнил «Ворошиловские нормативы», был зачислен в кавалерийскую часть, но в самом деле воевать ему не пришлось, все-таки молод, и в бой его не спешили посылать. После войны Лилов поступил в конноспортивную школу общества «Пищевик», соперничать с которым по классу езды долгие годы могли только кадровые офицеры-кавалеристы. Если Поварская посадила Лилова в седло и выучила его ездить, то на манеже «Пищевика» Лилов стал Лиловым, тем вдохновенным творцом прыжка, какого не забудут все любители конного спорта.

Потом Борис Михайлович вернулся в армию и отправился в Новочеркасск, где закладывались основы нашего ныне сильнейшего конноспортивного клуба — ЦСКА. Когда-то Новочеркасск вроде бы считался «столицей казачества», но также являлся он, безусловно, одним из центров искусства верховой езды. Там был не то что манеж, а просто-напросто конный заповедник, бастион, толстые стены которого при любой жаре сохраняли подходящую для лошадей температуру. Там формировался «цвет» советского кавалерийского офицерства. Там были курсы усовершенствования кавалерийского командования, так что придется напрячь все силы фантазии, чтобы вообразить, что за зрелище являла собой смена отборных всадников, выполнявших «испанский шаг», пьяффе и все прочие приемы высшей школы. Видевшие эту феерию, говорят теперь: «Вам, дескать, не видать таких сражений…» Добавим только, что в эту же смену входил воспитатель мировой чемпионки Елены Петушковой — Григорий Терентьевич Анастасьев… По мере сокращения кавалерийских частей расформированы были и эти курсы, но «закваска» особенная, новочеркасская, сохранилась, и не случайно на заповедном манеже сложилась блистательная четверка: Лилов — Фаворский — Распопов — Шабайло, поднявшая наш конный спорт на мировой уровень.

О том, что представлял собой в те годы Борис Лилов, можно судить по результатам хотя бы одного, 1955 года: Лилов — чемпион СССР (в который раз!), но, кроме того, он выигрывает подряд четыре конкурса, в том числе «Охотничий» (55 всадников), Кубок СССР (40 всадников) и «Высший класс» (25 всадников).

В чем же заключалась сила Лилова, его «секрет»?

— Кто? Лилов? Борька?

— Да, чем он брал?

— Руки, — вот все, что отвечает на это мастер-наездник, победитель многих традиционных и именных призов, сын наездника, брат наездника, «живая история» призового дела.

А Фаворский, напротив, рассказывает очень много. Вспоминает, как шумел вокруг них Париж, как в Лондоне подошел к ним сухонький старичок полковник Павел Родзянко, один из участников команды, взявшей Золотой кубок. Но доходит очередь до Лилова, и Фаворский произносит тоже лишь:

— Руки.

Еще есть один спортсмен, который прекрасно знал Лилова. Он начинал вместе с ним. Подобно тому как на манеже ЦСКА сложилась замечательная четверка, у них была хотя и совсем юная, но победоносная тройка — Борис Лилов, Владимир Микоян и Константин Гриднев. Владимир Микоян был постарше, он пошел воевать летчиком и погиб, а Лилов с Гридневым, оставаясь друзьями, разошлись по разным командам. Гриднев тоже незаурядный конкурист, чемпион Москвы. Теперь же он ведет спортивную секцию на конном заводе…

— Борис? — произнес Гриднев, и тень пробежала у него по лицу.

Но потом он улыбнулся и сказал:

— Руки.

Последняя инстанция — чемпионская чета Левиных, с которыми Лилов вместе выступал за «Пищевик».

— Видите ли, — отвечала Александра Михайловна Левина, — это была великолепная четверка. И другой такой у нас пока пет. Каждый из них был по-своему конником высшего класса. У Фаворского идеальная посадка, образцовое управление. Я всегда любовалась им, когда он прыгал. Распопова я знаю меньше, но сомнения нег, что он одаренный всадник. А Шабайло, единственный из них, до сих пор еще остается действующим спортсменом. Он за прыжки занесен в «Золотую книгу» города Гамбурга. Что же касается Лилова, то у него в езде было много и неправильного. Он действительно сидел порочно. Не всегда нога у него оставалась в точности там, где должна быть при прыжке нога всадника: каблук уходил слишком назад. Но было у него и одно преимущественное качество… Реакция.