Спор - [2]

– Если верить сэру Артуру Мак Грегори…

– Это что еще за птица: Грегори?

– Профессор этики в Глазгоуском университете. Я очень любил его лекции. Убедительный старик!

– А я, когда лечу в бой, стараюсь забыть о том, что на свете есть университеты,- убежденно произнес Прохор. – К сожалению, в университетах не учили рубать фрицев. А следовало. Но думаю, что университет этот у вас сейчас так… для тумана пущен.

Арчибальд спустил свои огромные ноги с койки и удивленно уставился на Прохора. Голубые глаза англичанина делались все более, серыми, холодными, почти бесцветными, по мере того как он глядел на собеседника. Рыжая щетинка волос на продолговатом черепе пламенела в багровом сиянии камелька. Пальцы руки, в которой был зажат стакан, сжимались все тесней. Вот-вот они раздавят стакан. Медленно, стараясь как можно яснее выговаривать слова, Крисс произнес:

– Вероятно, я недостаточно понимаю по-русски. Что значит: туман?

– Как раз то, о чем вы думаете,- решительно сказал Прохор, останавливаясь перед хозяином. – Да, да, то самое – кишка!

– Если бы вы не были моим другом, Прохор… – начал было Крисс, и глаза его сделались совершенно стеклянными.

Но тут его прервал стук в дверь. Прибыло новое радио. Моряки настаивали на уничтожении танкера силами авиации, то есть наших истребителей.

Прохор и Арчи забыли о том, что секунду назад готовы были не на шутку поссориться. Я видел, что их мысль с одинаковым упорством ищет решения.

– Ну что же,- сказал Прохор, оборачиваясь ко мне,- сходим еще разок звенышком… Не зажжем, так хоть помешаем выгрузке,- он взялся за шлем и шагнул к выходу.

– Хэлло, Прохор! – остановил его англичанин. – Не выйдет!

Прохор в недоумении остановился. Рука его повисла в воздухе.

– Не выйдет звенышком,- решительно повторил Крисс. – Это полумера.

– А что же по-вашему мера? Послать туда всю эскадрилью? Этого я сделать не могу. В любой момент может придти другое задание.

– Чудесно, Прохор! – подтвердил Крисс, натягивая меховой комбинезон. – Оставайтесь на своем аэродроме. Это правильно. На танкер пойду я.

– Что значит «я»?- спросил Прохор. – Вы с вашими ребятами?

– Нет, именно я – я один.

– Не понимаю,- я редко видел на лице Прохора выражение такого искреннего удивления. – Не валяйте дурака, Арчи! Что значит «я»?

– Может быть, меня нужно только немного прикрыть, чтобы я наверняка дошел до танкера. – Кончая одеваться, Крисс усмехнулся: – Вот, если угодно, вы меня можете прикрыть.

– Может быть, вы соблаговолите объяснить ваши намерения… чтобы я мог действовать как «разумное существо»?

– А вам мало одного сознания долга прикрыть товарища?- насмешливо спросил Крисс. – Если угодно, я возьму свое звено.

Прохор ничего не ответил. Круто повернувшись ко мне, бросил:

– Прикажи подготовить к вылету командирское звено.

– Разреши мне с тобой? – проговорил я, разбираемый желанием еще раз сходить к танкеру.

– Хорошо, пойдешь правым ведомым.

Через десять минут мы были в воздухе, развернулись и пошли к побережью. Метров на пятьсот ниже нас шел Арчибальд. Мы внимательно следили за серой мутью, в которую стремительно врезались наши остроносые осы, чтобы не дать какому-нибудь фрицу неожиданно клюнуть англичанина.

По лицу Прохора, когда мы садились в самолеты, я видел, что он не верит в предприятие Крисса. Я слышал, как Прохор сказал на прощанье комиссару:

– Кишка у него тонка.

– Чего ты хочешь? – комиссар укоризненно покачал головой. – Ссоры?

– Вот увидишь, он выкинет какой-нибудь фокус – и все. Ну, шалишь, тогда я ему покажу, как нужно работать. Я ткну этот поганый танкер. У меня-то он запылает!

– Что ты задумал? – обеспокоенно спросил комиссар.

– Наверно, не то, что англичанин!- крикнул Прохор сквозь шум винта.

– Эй, командир!..- крикнул было комиссар, но струя вихря от винта согнула его вдвое.

Не знаю, понял ли комиссар Прохора, но, судя по тому, как он пытался еще что-то кричать сквозь рев мотора, я думаю: понял. Прохор не остановится перед тем, чтобы ударить в танкер своим самолетом, если нет другого способа зажечь судно.

Подходя к цели, Крисс стал снижаться. Над бухтой он развернулся, делая левый заход, словно собираясь бомбить. Мне не нужно было видеть Прохора, чтобы знать, что в этот момент на его лице появилась торжествующая усмешка: кишка тонка. Но прежде чем я успел это подумать, мое внимание было привлечено мелькнувшими сбоку силуэтами самолетов. Фрицы! Шестерка!

Прохор повел нас в атаку. Она была стремительна, как всегда. Но при всем напоре вам нужно было время, чтобы втянуть в бой всю шестерку. Прежде чем нам это удалось, одно звено немцев успело отрезать Криссу путь к танкеру. Я заметил, как он смело пошел вразрез строю «мессеров», намереваясь, повидимому, разогнать их и присоединиться к нам. Затрудняюсь точно описать, что происходило дальше. Мы дрались. Почти одновременно два «мессершмитта» загорелись и пошли вниз беспорядочными витками. Было совершенно очевидно, что один из них падает прямо на стоящий в бухте танкер. Через несколько секунд непроницаемые клубы черного, как деготь, дыма закрыли всю шхеру. А к тому времени, когда мы закончили драку с немцами, сквозь этот дым пробивались уже багровые языки пламени. Танкер пылал. Мое внимание привлекли странные движения «харрикейна». Повидимому, он плохо слушался пилота. Либо машина повреждена, либо Крисс ранен. Англичанин с трудом выдерживал направление на свой аэродром. Даже сверху было видно, как он сел на брюхо, вздымая тучи снега.