Спор с безжалостной судьбой - [9]
Шрифт
Интервал
И с отвращеньем замечаю,
Что жизнь была сплошная тьма,
Сплошное светопреставленье,
Какой-то чёртов водевиль,
Бунтарство, самоопьяненье,
Разрыв-трава, бурьян, ковыль.
И это было, было, было,
И это есть, и есть, и есть.
Вот только память позабыла,
Кто оказал мне эту честь.
«Я на год моложе Брежнева…»
Я на год моложе Брежнева,
Старше Рейгана на пять.
Значит, выражаясь вежливо,
Мне и честь пора бы знать.
Раззнакомиться с политикой,
Перестать писать стишки
И заняться самокритикой,
Да замаливать грешки.
«Я на старых заезженных клячах…»
Я на старых заезженных клячах
Поднимался на русский Парнас.
Кто-то ляпнул статью об «удачах»,
Кто-то тявкнул: «Довольно без вас».
Да, ты прав, недовольный читатель:
Где там теннис и где твой футбол?
Где спортивных наград раздаватель,
Где поп-музыка, где рок-н-ролл?
Уж такая мне вышла планида —
На своих на двоих кочевать,
Восхищаться романом Майн-Рида,
Афанасьева сказки читать.
«Я написал стихи о Рафаэле…»
Я написал стихи о Рафаэле
И позабыл.
Как будто не писал.
Над серым Лувром тучи розовели,
Кружились листья, вечер наставал.
Глухие сны от Сены поднимались,
Качались и ползли по мостовой,
И снилось мне:
склоняется Новалис
Над блюдом с мёртвой головой.
«Я наблюдаю человечество…»
Я наблюдаю человечество
В кино, на улицах, в метро,
И пролетарского отечества —
«Миролюбивое добро»,
Что забивают до истерики
Во все журналы и мозги.
А здесь — в Европе и в Америке —
Всё те же дантовы круги.
Но тот же вечер аметистовый,
Всё так же окнами горя,
Шуршит оранжевыми листьями
В последних числах октября.
«Я никогда не чтил богатства…»
Я никогда не чтил богатства
И славы тоже не искал,
Свободу, равенство и братство
Великодушно презирал.
Они ничто не изменили
И никому не помогли,
Туманным облаком скользили
Над скорбной участью Земли.
Как прежде, Ротшильд проплывает
В своём «Роллс-Ройсе» по Лоншан,
Клошар подвыпивший ныряет
В метро на свой ночной диван.
И так плетётся всё земное,
Звеном цепляясь за звено.
А прочее, а остальное…
Да нужно ли кому оно?
1988
«Я о любви почти не говорю…»
Я о любви почти не говорю,
А тем, кто говорит, не доверяю.
За всё, за всё тебя благодарю,
За всё, за всё тебя благословляю.
За этот вечер в комнате пустой,
За эту ветку, что в окно упала,
И за мечту, умершую мечтой,
Чтоб память о тебе не умирала.
1963
«Я позабыл российские метели…»
Я позабыл российские метели
И полюбил бургундское вино…
Но годы шли, столетия летели,
Мечты, как камни, падали на дно.
А звёздный свод по-прежнему недвижен,
В прохладный сумрак мчатся поезда,
И медленно над сказочным Парижем
Ложится ночь, как будто навсегда.
1950-е
«Я сослан в самого себя…»
«Я сослан в самого себя»,
Я заключён в своё сознанье,
Я — вся огромность мирозданья
В песчинке собственного «я».
Я сослан в самого себя.
Я — концентрационный лагерь,
Я — Бухенвальд и Колыма,
Труп, догнивающий в овраге,
Я — Божий мир.
Я — жизнь сама.
«Я так мелко, так скучно старею…»
Я так мелко, так скучно старею,
Стал придирчив, упрям и сварлив.
Были б деньги — махнул бы в Корею,
В Абиджан или в Тананарив.
Потому что известно с пелёнок:
Хорошо только там, где нас нет.
Это скажет вам каждый ребёнок,
Каждый русский и каждый поэт.
Потому что, — и это известно, —
Разбазарив всю жизнь наобум,
Нам под старость становится тесно
От себя и от собственных дум.
«Я устал от бесплодных мечтаний…»
Я устал от бесплодных мечтаний,
От людей, от друзей, от всего:
От полей и от каменных зданий, —
Я устал от себя самого.
Неужели за плотной доскою,
В вечном свете и в жизни иной,
Навсегда я останусь собою,
Отвратительно гаденьким мной?
«Я хотел бы мальчишкой-ветром…»
Я хочу любви небывалой,Любви не мужской и не женской.З.Гиппиус
Я хотел бы мальчишкой-ветром
Заласкать тебя тёплым светом;
Налетая волною пенной,
Облизать тебя властью пленной.
Подарить золотистый вечер,
Тенью сосен упасть на плечи.
Ночью шарфом обнять за шею…
От мечты я уже шалею.
Иль… вином хочу впиться в губы.
Нет — плодом, чтоб кусали зубы.
Обволок бы тебя туманом,
Спутал ноги лиан арканом
И унёс в голубую келью,
Став навеки твоей постелью.
12 апреля 1986
Из цикла «ИТАЛЬЯНСКИЕ НЕГАТИВЫ»
На дорогах Италии
Закат в полнеба занесён.Георгий Иванов
Опять на дорогах Италии:
Порывисто дышит мотор.
Флоренция, Рим и так далее,
Неаполь, миланский Собор…
Блаженствует вечер каштановый,
Над Лидо в полнеба закат, —
Совсем, как в стихах у Иванова, —
Сгорает и рвётся назад.
Но мне ли теперь до Венеции,
До кружев её базилик,
Когда, оборвавшись с трапеции
В бессмыслицу, в старость, в тупик,
Я вижу: в конце траектории,
На стыке дорог и орбит, —
Огромное небо Истории
Последним закатом горит.
Рим
На площади, перед Собором,
Июльский зной не растворим, —
Ложится медленным узором
На горизонт вечерний Рим.
Не так ли святотканной сетью,
Перегоняя ночь и день,
Ложилась на тысячелетья
Его апостольская сень?
Теперь же в бронзовом закате
Лишь тени зыбкие дрожат,
И о другом апостолате
Пророчит медленный закат:
О том, что сумраком незримым
Горящий Запад озарён,
И Первый Рим пред Третьим Римом
В священном трепете склонен.
В пути
Если лопнет передняя шина
Или тормоз на спуске сгорит
И слепая стальная машина
В побеждённое время влетит, —
Пусть застынут в легчайшем виденье
Луг зелёный и синяя твердь,