Сполохи детства - [4]

И все отжимались. Кроме Володи Камышина. Вижу его сейчас, словно это было вчера. Он навсегда остался таким же, каким я его запомнил — маленьким мальчиком с упрямым и сильным характером.

— Не буду, — говорит он.

— Ну, ты, сука! — один из членов Банды, натуральный отморозок по кличке Цыганок, замахивается, и резко опускает руку… Камышин даже не вздрогнул.

— Дай-ка я, — Рыжий подходит и резко бьет моего друга поддых. Тот, вскрикнув, падает у стены.

Все четверо смотрят на Володю, посмеиваются. Проходит полминуты. Тот медленно поднимается, распрямляется, расправляет плечи — и глядит на мучителей с презрением, твердо.

Я поначалу кидался на его защиту. Но хулиганы били заступников жестоко. А сломать Камышина стало для них со временем делом чести…

— Расскажи своему отцу, — предложил я как-то, хотя сам всегда скрывал то, что происходило в школьных стенах. Но меня почти не доставали. А за Камышина взялись так, что было за него страшно.

Его каждый день поджидали после школы и били. Снова и снова. Меня тоже Банда Рыжего однажды подловила в районе. Цыганок без всякого повода ударил с размаху в лицо. Я упал. И остался лежать, приговаривая: «О-о-о, ты сломал мне челюсть». Примитивная хитрость. И постыдная. Но она позволила мне уцелеть. Я отлично знал, эти ребята на днях выбили мальчику глаз. Другого увезли в больницу с разрывом селезенки. Мне вовсе не хотелось получить увечье. Хотелось жить.

— Отличный удар, — одобрил Рыжий. — Ладно, пойдем отсюда, пацаны.

В отличие от меня Камышин всегда поднимался. Его били — он вставал. Его били снова — он вставал снова. При этом жертвой его сделать никак не получалось. Он, словно, был выше отморозков. Был все время избит, но не давал себя унизить. И хулиганы уже буквально охотились на Камышина. Ждали его не только возле школы, но и дежурили у дома, где он жил…

Однажды раздался телефонный звонок, и мама Володьки срывающимся голосом поведала, что ее сын домой не пришел. Поиски продолжались несколько дней. И наконец, его тело нашли на пустыре. Он был в очередной раз жестоко избит, весь в синяках, ссадинах и порезах. Экспертиза установила, что Камышина утопили в луже. Держали голову, пока он не захлебнулся. Перед смертью над ним издевались. Пытали, полосовали ножом, даже несколькими ножами, а на руке вырезали спартаковский логотип.

Я знал, что четверка упырей болела за «Спартак». В своем туалете они все стены изрисовали этим логотипом.

Вот тогда мне стало по-настоящему страшно. Издевательства, избиения, ограбления — это одно. Но убийство! Вот где настоящий кошмар. Ведь человека больше нет. Нет моего друга. А им, возможно, даже удастся скрыть, что это сделали они. Нельзя оставить все, как есть…

Я принял решение довольно быстро. Хотя было, повторюсь, очень и очень страшно. Пришел к директору школы и заявил, что знаю, кто убил Камышина.

Директор была доброй женщиной и идеалисткой — она считала, что даже самых плохих детей можно исправить. Я, признаться, уже тогда придерживался мнения, что некоторых исправит только могила. И сейчас полагаю так же. Из маленького подонка вырастает подонок большой. По-другому не бывает.

— Ты понимаешь, Степа, — сказала она, — это очень серьезное обвинение. Почему ты думаешь, что это они?

Я рассказал про спартаковский логотип и о том, как Банда преследовала Володьку.

— Это еще не доказательство, Степа, — директор покачала головой, — иди в класс.

Я вышел из кабинета в расстроенных чувствах, негодуя от того, что она, как мне казалось, не приняла мой рассказ всерьез. И столкнулся нос к носу с Самцом возле лестницы. Он глянул на меня насмешливо и подмигнул. Сердце заколотилось сильнее. А еще появилась ярость. «Эти скоты вконец обнаглели, — думал я. — Они, наверное, думают, что только они могут убивать».

Урок еще не закончился, когда в класс заглянул милиционер. И вызвал меня на разговор. У всех на глазах. Хуже не придумаешь. Его появление тут же стало поводом для всеобщего обсуждения.

— Расскажи, что ты знаешь, — попросил он.

Я вкратце пересказал свои догадки.

— То есть лично ты там не присутствовал? — заметил милиционер. — Или просто говорить не хочешь?..

— Нет, конечно. Меня там не было. Но я точно знаю, это они…

— Да я понял тебя, понял. В любом случае, спасибо за информацию. Будем проверять…

Уверен, если бы тогда милиция отнеслась к моим словам всерьез, если бы расследовала это дело качественно, а не спустя рукава, если бы всех четверых членов Банды отправили в колонию разом, все сложилось бы иначе. И для этих законченных уродов, и для их многочисленных жертв. Они еще только подрастали, формировались в закоренелых преступников и убийц. Но вкус крови уже ощутили. И прочувствовали на примере Володи Камышина, что если кто-то не сдается, его можно убрать. И ничего за это не будет.

Впереди были смутные для страны времена, и у них были все шансы отлично вписаться в текущую действительность. Но сама жизнь им такого шанса не оставила. И я приложил к этому руку тоже.

* * *

Через некоторое время директор вызвала моих родителей. Она настоятельно рекомендовала перевести меня в другую школу. Как рассказала мне мама, у директора состоялся разговор с некоторыми из четверки. Она всерьез полагала, что, рассказав им все, узнает правду. Идеалист иногда хуже идиота. В ответ Рыжий прямо сказал, что меня достанет.