Сплошные сложности - [51]

Он поднял руку и пошел к гаражу. Набрал код на панели, и дверь медленно поднялась. Если уж взялся помогать ребенку, то нужно найти тренерский свисток. Поднырнув под дверь, Марк прошел мимо машины. На этой неделе он не принимал так много таблеток. Сила возвращалась к его правой руке, и он был уверен, что скоро сможет снова водить. Включив свет, Марк направился к полкам у задней стены.

В последний раз, когда он видел свисток и секундомер, то засунул их в свою спортивную сумку. Взгляд Марка остановился на синей сумке со снаряжением, и он задохнулся, будто его ударили в грудь.

Сумка была старой и истертой и пролетела по воздуху тысячи миль. Марку не нужно было заглядывать внутрь, чтобы узнать, что там лежат его коньки и защита. Шлем и свитер. Хоккейные шорты и носки тоже были в сумке. Может быть, даже ракушка.

Когда в больнице к нему пришло руководство, чтобы сообщить, что парни хотят сохранить его вещи в раздевалке, Марк велел упаковать их и отправить к нему домой. У парней и так было о чем подумать, кроме него. Им не нужно было ежедневное напоминание, а он не хотел однажды войти в раздевалку, чтобы упаковать все это самому.

Рядом с сумкой с обмундированием лежала его длинная сумка для клюшек. И Марку не нужно было смотреть на клюшки «Шер-Вуд», чтобы вспомнить, что каждый крюк был изготовлен специально для него, с глубиной изгиба в полдюйма и углом наклона шесть градусов. Рукоять обвивает белая лента, карамельные трости бегут вниз по черному древку, крюк обмотан по всей длине. В этих двух сумках была старая жизнь Хитмэна. Все, чем он был и чем всегда хотел быть. Все, что осталось после девятнадцати лет в НХЛ, находилось в этих сумках. Это и еще поклонение восьмилетнего мальчика с тощими ногами и слабыми лодыжками.

Марк сказал Дереку, что будет тренировать его дважды в неделю, а сам точно не знал, как все это будет проходить. Вот только что он думал о том, чтобы зайти внутрь с этой жары, и вдруг говорит парнишке попросить Челси посмотреть, в какие дни лучше всего встречаться. Он даже не думал о том, чтобы тренировать Дерека, но этот ребенок смотрел на него так, как когда-то сам Марк глядел на таких парней, как Фил Эспозито и Бобби Халл. Взгляд Дерека сокрушил Хитмэна быстрее, чем преднамеренный удар в пах. Марк Бресслер был идиотом. Это все объясняло.

Конечно, другое объяснение состояло в том, что у него в жизни было не так уж много событий. Он взял спортивную сумку поменьше с одной из верхних полок. У него не было ни работы, ни семьи. Ему тридцать восемь, разведен, детей нет. Бабушка и отец живут в нескольких штатах отсюда. У них своя жизнь, а Марк видит их примерно раз в год.

Все, что у него есть, – это слишком большой дом, «мерседес», который Бресслер все еще не может водить, и ассистентка, которая сводит его с ума. Самым безумным в этом было то, что Челси по необъяснимым причинам начинала ему нравиться. Она была остра на язык и внешне не в его вкусе. Он был, по крайней мере, на фут выше ее и, должно быть, весил больше на сотню фунтов. А главное правило было таково, что Марка привлекали женщины, которым он нравился, а не которые смотрели на него, будто он был кретином. Хотя Бресслер полагал, что не может винить ее за это. Он и был кретином, что, на удивление, обеспокоило его сильнее, чем обычно.

Марк расстегнул сумку и обнаружил внутри свисток, секундомер и кепку, которую ему подарили дети в прошлогоднем хоккейном лагере, с вышитой на ней надписью «Тренер №1».

Он взял с полки несколько детских клюшек и оранжевые конусы. У Дерека Уайта не было задатков от природы, чтобы заниматься профессиональным хоккеем. Он просто не был спортсменом, но ведь есть очень много парней, которые любят игру и соревнуются в пивных лигах. Парней, в которых есть страсть и которые все еще могут развлекаться. Марк не мог вспомнить, когда в последний раз он зашнуровывал коньки с единственной целью – хорошо провести время.

Он надел кепку на голову и несколько раз затягивал ремешок, пока не нашел идеальное положение. Марк чувствовал себя хорошо. Правильно. Так, как не чувствовал действительно очень давно. Он любил хоккей. Любил в нем все. Но где-то на этом пути Хитмэн перестал веселиться. Он играл ради победы. В каждой игре. Каждый раз.

Он услышал, как снаружи машина Челси выехала с подъездной дорожки, и направился к задней двери. Он знал свою ассистентку меньше двух недель. Двенадцать дней. А казалось, что дольше. Она взяла на себя управление его делами днем и вторглась в его сны ночью.

Как-то она сказала ему, что кажется, будто он держит свою жизнь под контролем. Едва ли. До аварии Бресслер держал под контролем все - на льду и вне его. Контролировал свою личную жизнь так же, как свою хаотичную карьеру. Он контролировал подчас неконтролируемое поведение своих парней из команды и контролировал тех, кто входил в его дом.

В бедре и ноге возникла тянущая боль, когда Марк прошел на кухню. Он открыл ящик стола и вытащил пузырек викодина. Теперь Хитмэн ничего не контролировал. Открыв пузырек, он посмотрел на белые таблетки, рассыпавшиеся по его ладони. Было бы так легко. Так легко принять эту горсть. Бросить в рот, как леденцы, и забыть все свои проблемы. Позволить сильным опиатам сделать больше, чем просто забрать его боль. Позволить им затуманить его мозг и затащить в милое уютное местечко, где ничего не имеет значения.