Сплоченность - [139]
— Вот тебе, гад! Вот!.. — кричал он, стукая фашиста головой о стену.
Рауберман пробовал сопротивляться, но это только сильнее злило Космача. Он вдруг ухватил фашиста за ногу и, дернув к себе, повалил его на бок. Стукнувшись о пол, Рауберман от боли и бешенства зарычал. Но Космач с еще большей злобой навалился на него и продолжал молотить своими тяжелыми, как гири, кулаками.
В своей ярости он даже не услышал, как в комнату вбежали партизаны. Он увидел их только, когда они оттащили его от Раубермана и поставили на ноги. Кто-то крикнул ему прямо в ухо:
— Стой! Убить сразу — слишком легкая смерть для гада!
Волнение сжимало Космачу грудь, он не мог выговорить слова, зато слезы вдруг градом посыпались из его глаз. Он не прятал их от этих людей, которых так долго обходил и чурался.
В комнату вбежало еще несколько партизан. Одного из них, чернобрового, широкоплечего, быстрого в движениях, Космач узнал сразу: это был брат его деревенской соседки — Борис Злобич.
— Где она, где?! — окинув сверкающим взглядом комнату, еще с порога крикнул он.
Партизаны расступились перед ним, и он замер на месте. Мгновение он стоял, как окаменелый. Потом бросился на колени, приподнял Надю и, прижав к груди, опять как будто замер. Только чуть вздрагивали его плечи да пальцы торопливо перебегали по Надиному виску, отыскивая пульс. Вдруг он поднял голову и крикнул:
— Ковбеца скорее сюда! Она жива!
К полудню на улицах Калиновки стрельба утихла.
— Победа, товарищи, полная наша победа! — говорил Камлюк, стоя на крыльце здания райкома. — Поздравляю вас с победой!
Перед ним на площади бурлила огромная толпа. Тут были и партизаны, и освобожденные из-за колючей проволоки люди, и местное население. Радость всех была безгранична.
Из здания райкома партии, где расположился штаб соединения со своими рациями, выбежали Струшня и Мартынов. Они были возбуждены, лица их светились радостью. Размахивая над головой какими-то бумажками, Струшня подскочил к Камлюку и крикнул не то ему, не то всем находившимся на площади:
— У Бугров танки! Наши, советские! Прорвались! Сейчас, наверное, уже у Нивы!
— Откуда известно? — спросил Камлюк.
— Вот радиограмма, — протянул Струшня одну из бумажек. — Передали из Смолянки, из лагеря.
Весть о вступлении Советской Армии на Калиновщину полетела над площадью и вызвала новую волну радости.
— Слава нашей армии!
— Ура-а!
Несколько минут слышались взволнованные возгласы. Толпа гудела, колыхалась. Затем она стала затихать, и Камлюк увидел, что люди начали торопливо расходиться — кто к Заречью, кто на родниковский большак, кто к Подкалиновке. Они спешили домой, хотели встречать Советскую Армию у себя в деревнях.
— Кузьма, вот еще радиограмма, — сказал Струшня и протянул Камлюку вторую бумажку. — От Центрального партизанского штаба, от Пантелеенко. Бригаду Злобича отправить в рейд. В район Белостока.
— Давно получена?
— Только что. После того, как мы сообщили о разгроме гарнизона в Калиновке.
— Так, — вздохнул Камлюк и, прочитав радиограмму, прибавил: — Неожиданность для Бориса.
— Он теперь в таком состоянии… — сказал Мартынов. — Может быть, заменить его кем-нибудь?
— Попробуй, если хочешь его рассердить, — отвечал Камлюк и, взглядом разыскав среди партизан Гудкевича, крикнул: — Сенька, позови Злобича. Он в больнице.
С востока доносился могучий гул. К нему прислушивались все, кто был на улицах Калиновки. Шли, приближались фронтовые части.
— Направь, Павел Казимирович, проводников навстречу танкам, — сказал Камлюк, перестав вглядываться вдаль, туда, где проходил родниковский большак.
— Иду, — ответил Мартынов, но, увидев, что санитары несут к крыльцу кого-то на носилках, задержался и тронул Струшню за руку. — Кого это?
Они присмотрелись и узнали Сергея Поддубного. Его несли в зал райкома, где по приказу Камлюка устанавливались тела героев, погибших в сегодняшнем бою. Скорбными взглядами проводили партизаны носилки с Поддубным. Несколько минут все стояли молча, склонив головы, потом понемногу снова заговорили о делах, занялись своими заботами.
Подошел Злобич. Камлюк взглянул на него и отметил: «Посветлел немного малый. Очевидно, операция у Нади прошла удачно».
— Как там дела, Борис?
— Операция окончена. Ковбец доволен ею, ручается за жизнь Нади…
— Ну вот и чудесно… Слышал новость? Наши танки прошли через Бугры.
— Сенька рассказывал. Послушали бы вы, какое «ура» раздалось в больнице, когда об этом узнали раненые. Один партизан даже удрать попробовал, еле-еле задержал его Ковбец.
Все улыбнулись. Камлюк помолчал, потом, пристально поглядев Злобичу в глаза, сказал:
— Задание есть для твоей бригады. Важное. Вот возьми, читай…
Нетерпеливым взглядом пробежал Злобич по строчкам радиограммы. Лицо его нахмурилось, стало сурово и сосредоточенно.
— Да, задание серьезное… Вот куда, Кузьма Михайлович, повернула моя дорога. Зря мы только спорили. И МТС и жизнь танкиста — все это теперь отодвинулось в сторону. Что ж, с удовольствием еще попартизаню. — Он помолчал, задумчиво посмотрел на запад, как будто отсюда, из Калиновки, хотел увидеть белостоцкую землю, потом спросил: — Разрешите готовиться к походу?
