Список запретных дел - [38]

Вернувшись к реальности, я взглянула на длинный коридор кафедры психологии. Бесчисленные студенты стояли группами или парами, кое-где блуждали одиночки. Выглядели все невероятно беззаботными и полными жизни. Кто-то болтал, другие же погрузились в собственные мысли. Может, они думали о курсовой работе или о вчерашнем свидании. За завесой внешнего благополучия было не разглядеть внутренних трагедий. Я знала, что, согласно статистике, без них никогда не обходится, но со стороны они не видны.

Сейчас, на залитом солнечным светом островке, казалось, что злой рок никогда не доберется до этих студентов с гладкой кожей и жизнерадостным смехом. Приближается конец учебного года, они готовятся пойти на стажировку, в аспирантуру или же найти работу на лето. Я никогда не узнаю, что им приходится преодолевать. Возможно, никто и никогда об этом не узнает. Может, так и должно быть. Уравновешенные люди умеют приспосабливаться. Вероятно, именно это и составляет суть того, чтобы быть молодым и радоваться жизни, ощущая свободу.

Я смахнула с ресниц слезы и двинулась по коридору. Охранник за столом даже не оторвался от газеты. Я неодобрительно покачала головой, перебирая в мыслях все потенциальные угрозы, которые он пропускает, а те только рады остаться незамеченными. Я вновь прошла по коридору, где была ранее, миновала череду массивных дубовых дверей. В верхней части каждой висела табличка из матового стекла, где черными буквами было обозначено имя. Профессор Дэвид Штиллер, как и говорила Адель, расположился рядом с ее кабинетом. Дверь была слегка приоткрыта, я легонько толкнула ее, но внутри никого не увидела.

Кабинет был просторным, с высокими окнами во двор. Громадный дубовый стол стоял напротив окна, а книжный шкаф, под завязку забитый книгами, занимал всю стену напротив. Я провела пальцем по корешкам толстых томов: в основном это были труды по психологии на различные заумные темы, и еще несколько справочников со статистическими данными. Уж их-то я узнала.

Мой взгляд упал на низкую полку, полускрытую столом, почти у самого пола. Казалось, здесь собраны несколько другие работы, непохожие на учебники. Я подалась вперед и бегло прочитала несколько названий. «Сто дней Содома», «Джульетта», «История глаза», «Ницше и порочный круг». Это явно территория Трейси.

Как только я достала блокнот, чтобы переписать названия и показать ей, дверь за моей спиной распахнулась.

—  Извините, я могу вам помочь? — услышала я густой мужской голос.

Я вздрогнула и выронила ручку. С клацаньем она упала на пол и закатилась под громоздкий стол. Я проводила ее глазами, затем повернулась и столкнулась лицом к лицу с Дэвидом Штиллером. Он был высоким, на чей-то вкус, возможно, даже симпатичным мужчиной, с каштановыми волосами и столь черными глазами, что радужка сливалась со зрачком. От его взгляда становилось не по себе.

Мужчина вопросительно посмотрел на меня, ожидая объяснений. Я же была столь ошарашена, что не могла собраться с мыслями. Вдруг я упала на четвереньки и потянулась за своей ручкой под столом.

—  Ой, здравствуйте… — наигранно проговорила я. — Меня зовут Каролина Морроу. Я провожу исследовательскую работу и подумала, может, у вас найдется минутка пообщаться со мной.

Я дотронулась до ручки и слегка откатила ее к стене, чтобы потянуть время.

—  Подождите, — с явным раздражением сказал профессор. — Давайте лучше я.

Он зашел за стол, грациозно поднял ручку с пола и галантным движением подал мне.

—  Так что вы говорили? — настойчиво произнес он.

—  Да, простите. — Я пригладила блузку и смахнула с лица волосы, пытаясь взять себя в руки. — Я сказала, что мое имя Каролина Морроу. — Я не протянула руки, как, впрочем, и он. — И я учусь на кафедре социологии. — При этих словах я махнула в сторону противоположной половины студенческого городка, будто он не знал расположение зданий. — Я пишу диссертацию касательно Джека Дербера. Мне известно, что, когда его арестовали, вы работали здесь в качестве младшего преподавателя.

В отличие от Адель, при упоминании Джека Дербера Дэвид Штиллер не скрыл своего интереса. На его лице появилась язвительная улыбка. Он присел и указал мне на стул напротив.

—  Пожалуйста, располагайтесь. Здесь больше никто не хочет говорить про Джека Дербера. Мне любопытно узнать о вашем проекте. Даже удивлен, что кафедра разрешила подобные исследования, но, надо думать, времена меняются. Какова ваша точка зрения?

—  Точка зрения? Не знаю. Просто мне кажется, есть некоторые до сих пор не изученные детали. Я планирую построить свое исследование исключительно на фактах. Поэтому выбрала такую тему — ведь все произошло здесь.

Вот, пожалуйста, я импровизировала. И очень гордилась собой в эту минуту. Профессор одобрительно кивал.

—  Как я понимаю, он был вашим другом.

—  Другом? — Его улыбка исчезла. — Нет, что вы. Не знаю, где вы такое услышали. Мы были коллегами, но я его почти не знал. Мы специализировались в совершенно разных сферах науки и даже никогда не работали в одном коллективе. Но определенно в своей области он слыл звездой.

—  Звездой?

—  Да ладно, наверняка вы уже знаете, как все устроено в университетской среде. Чтобы чего-то добиться, нужно быть звездой. Выступать с докладами, писать научные работы, ездить на симпозиумы, в общем и целом проходить все стадии нашего академического цирка, то есть круга. Здесь ты подписываешься на довольно жесткие условия.