Список ненависти - [42]

– Но это же естественно, тебе так не кажется? Ты была рада заступничеству Ника, но это не означает, что ты бы взяла пистолет и пристрелила ее.

– Я разозлилась. Боже, да я просто взбесилась. Она сломала мой плеер, и я страшно злилась.

– Что, опять же, совершенно естественно. Злость не делает тебя виноватой.

– Я так радовалась тому, что он заступится за меня, понимаете?

Доктор Хилер кивнул.

– Думала, он порвет со мной, поэтому ужасно обрадовалась его желанию вступиться за меня. Я успокоилась и решила, что у нас все будет хорошо. Я и думать не думала о Списке ненависти.

Он опять кивнул, чуть сузив глаза, так как я все больше распалялась.

– Валери, ты не стреляла в нее. В нее стрелял Ник. Не ты.

Его слова обволокли меня, точно мягкое покрывало.

Я откинулась на диванные подушки и отпила кока-колы. Раздался тихий стук в дверь, и в кабинет заглянула секретарша доктора Хилера.

– Пришел пациент, которому назначено на три, – сказала она.

– Передай, что ему придется немного подождать, – ответил доктор Хилер, не сводя с меня глаз.

Кивнув, секретарша исчезла за дверью. После ее ухода я почти кожей ощутила повисшее в кабинете молчание. Стояла такая тишина, что были слышны голоса в коридоре и стук двери в вестибюле.

Мне не верилось, что я выболтала все доктору Хилеру. Было очень стыдно. Хотелось выскользнуть из кабинета, никогда больше сюда не возвращаться, спрятаться в своей спальне и мечтать о том, чтобы лошади на обоях ожили и унесли меня куда-нибудь, где я не буду такой беззащитной и уязвимой.

Однако с некоторой долей ужаса я осознавала еще и то, что не закончила говорить. Было еще кое-что. Темные, жуткие мысли, в которых нужно было разобраться. Мысли, преследующие меня ночами и не отпускающие днем. Они мучили меня, точно зуд, который невозможно унять.

– Что если тогда я не воспринимала это всерьез, а сейчас все изменилось? – спросила я.

– Не воспринимала всерьез что?

– Список ненависти. Может, я думала, что не желаю этим людям смерти, но подсознательно – желала. Может, Ник это понял. Может, он знал обо мне что-то такое, чего я сама о себе не знала? Может, все это видели, потому и ненавидели меня? Может, я притворщица. Я все это начала своим дурацким Списком, а Нику позволила сделать за себя грязную работу. Так может, мне теперь тоже отнестись к Списку серьезно? Может, всем от этого станет лучше?

– Сомневаюсь, что всем станет лучше от новых убийств. И прежде всего – тебе самой.

– Но они ждут этого от меня.

– И что? Тебе не все равно, чего они ждут? Важно то, чего ты сама от себя ждешь.

– В том-то и дело! Я не знаю, чего ждать от себя! Все мои ожидания пошли коту под хвост. Люди расстроены тем, что я не умерла. Родители Кристи Брутер наверняка считают, что я должна была убить себя, как это сделал Ник. И жалеют, что Ник плохо целился, стреляя в меня.

– Они – родители, и им больно. Но очень сомнительно, что они желают тебе смерти.

– Но может, я желаю смерти ей. Может, в душе я всегда желала ей смерти.

– Вал… – произнес доктор Хилер, и его заминка сказала мне: «Если ты не перестанешь говорить подобные вещи, мне придется отправить тебя в психиатрическое отделение к доктору Дентли».

Я покусала губу. По щеке скатилась слеза, и заныло сердце: далеко не впервые я почувствовала, как сильно мне не хватает Ника и его объятий.

– Наверное, я ужасный человек. Даже сейчас иногда жалею, что Ник не в тюрьме и я его больше никогда не увижу, – призналась я.

Снова вспомнилось, как Ник прижимал меня к полу своей спальни, удерживая за запястья, и говорил, что мы тоже должны выигрывать. Как он наклонился меня поцеловать.

Я сидела на диване, чувствуя себя чудовищно одинокой. Ощущая пробирающий до дрожи холод. Осознавая: весь ужас в том, что после содеянного Ником я все еще по нему скучаю. «Иногда мы тоже должны выигрывать», – сказал он мне. Мысленно услышав эти слова, я заплакала – горько, навзрыд.

Доктор Хилер пересел ко мне на диван и успокаивающе положил ладонь на спину.

– Мне так плохо без него, – рыдала я, забирая салфетку из руки доктора Хилера. – Так плохо.

Часть 3

16

«ГАРВИН-КАУНТИ САН-ТРИБЮН»

3 мая 2008 года репортер Анджела Дэш

Шестнадцатилетний Макс Хиллс умер на месте преступления.

– Я думала, они друзья, – сообщила одна из учениц, пораженная решением Левила застрелить Хиллса. – Но Ник совершенно точно собирался его убить. Он наклонялся и заглядывал под столы, чтобы знать, в кого стреляет.

Друзья описывают Хиллса как тихого паренька, преуспевавшего в математике и естественных науках, но почти не уделявшего внимания кружкам и секциям. Его множество раз видели с Ником – в стенах школы и вне её. Те, что считали их друзьями, задаются вопросом: почему Ник выбрал Хиллса своею целью?

– Может, он принял его за кого-то другого? – предположила двенадцатиклассница Эрика Фромман. – А может, ему было плевать, друзья они или нет.

Последнее предположение наводит на мысль, что, возможно, жертвы выбирались беспорядочно, а не целенаправленно, как первоначально подозревала полиция.

Однако мама Хиллса Алайна не считает Макса случайной жертвой.

– Прошлым летом он не одолжил Нику свой пикап, – сказала она репортерам. – А на следующий день, когда Макс ушел на работу и оставил машину на стоянке, кто-то разбил на ней фары. Макс не мог доказать, что это дело рук Ника, но они оба знали, кто виновник. С тех пор они были в ссоре. Даже не говорили друг с другом. Макс очень разозлился тогда из-за фар. Он сам оплачивал бензин и поломки.