Список ненависти - [26]

Но где-то классе в шестом это изменилось. Я начала оглядываться по сторонам и заметила, что между мной и другими девчонками мало общего. Их семьи не были несчастливы. Они не леденели внутренне, возвращаясь домой, ведь их ждало тепло родных, а не стылый холод. На школьных праздниках отцы звали дочек лапочками и милашками, в то время как мой папа в школе даже не появлялся. И пока я мучилась вопросом, есть ли мне место в этой толпе, Кристи Брутер, мой «тот самый человек», вдруг обрела популярность. Тогда сомнений не осталось: я не одна из них.

Поэтому мне понравилось поведение Ника. Я стала ходить с таким же наплевательским видом, как он, дырявить и трепать свои «красивенькие» шмотки и скинула с себя облик безупречной невинности, который родители придавали мне раньше и всеми силами будут пытаться придать мне позже. Душу грело еще и то, что родители схлопотали бы по инфаркту, узнай они о моих отношениях с Ником. Им почему-то втемяшилось в голову, что я в школе «мисс Популярность». Шестой класс давно остался в прошлом, а им это словно и невдомек.

У нас с Ником был совместный урок алгебры. Так мы и встретились. Он одобрил мои кеды, обмотанные спереди клейкой лентой. Они не разваливались, нет, просто мне так нравилось.

– Классные кеды, – похвалил Ник.

– Спасибо. Ненавижу алгебру, – ответила я.

– Я тоже, – согласился он.

Позже, когда миссис Парр раздавала распечатки, он прошептал:

– Эй, ты ведь дружишь со Стейси?

Я кивнула и передала стопку листов ботанику позади себя.

– Ты ее знаешь?

– Мы ездим на одном автобусе, – ответил он. – Она вроде прикольная.

– Ага. Мы с ней с садика дружим.

– Клево.

Миссис Парр велела нам заткнуться.

Мы с Ником стали общаться каждый день, до урока и после. Потом я познакомила его со Стейси, Дьюсом и нашей компанией. Ник сразу же вписался в нее. Особенно он сошелся с Дьюсом. Однако лучше всего нам было вдвоем.

Вскоре мы начали встречаться у его шкафчика и приходить и уходить с алгебры вместе. Также иногда сидели по утрам на трибунах со Стейси, Дьюсом и Мейсоном.

Однажды у меня выдался особенно дерьмовый день, вызвавший дикое желание отомстить всем, кто его испортил. Мне пришло в голову записать имена этих людей в блокнот, сделав его своего рода бумажной куклой вуду, составить письменное доказательство того, что мои обидчики козлы, а я – их жертва.

Поэтому я открыла свой верный красный блокнот, пронумеровала каждую строчку на странице и начала перечислять все самое ненавистное: имена знакомых мне людей, знаменитостей, концепции, понятия и многое другое.

К концу третьего урока я заполнила полстраницы чем-то вроде «Кристи Брутер», «Алгебра: как можно сочетать буквы и цифры?!!» и «Лак для волос». На этом я еще не остыла, поэтому притащила блокнот на алгебру и усердно корпела над ним на перемене, когда в класс зашел Ник.

– Привет, – сказал он, плюхнувшись на стул. – Не видел тебя у шкафчиков.

– Меня там не было, – ответила я, не поднимая глаз и записывая в блокнот: «Дурацкие проблемы родителей». Этот пункт был крайне важным. Я записала его четырежды.

– Ясно. – С минуту он молчал, но я чувствовала, что он заглядывает мне через плечо. – Что это? – спросил он наконец со смехом в голосе.

– Мой Список ненависти, – ответила я, не задумываясь.

После урока, когда мы вышли из класса, Ник небрежно бросил:

– Мне кажется, тебе стоит добавить к Списку сегодняшнюю домашку. Задали хрень.

Я оглянулась на него. Он улыбался.

На душе сразу похорошело. Ник понял меня. Я не одна.

– Ты прав, – улыбнулась я. – На следующей перемене добавлю.

Так мы и начали вести наш печально известный Список ненависти. В шутку. Чтобы излить на бумаге злость, негодование и расстройство. Но это привело к тому, что мне и в страшном сне не могло присниться.

Каждый день мы вытаскивали на алгебре наш блокнот и записывали в него имена всех ненавистных нам старшеклассников и учителей. Сидя рядышком на задней парте, мы перемывали косточки Кристи Брутер и миссис Харфельц. Всем тем, кто раздражал нас и действовал нам на нервы, кто издевался над нами и другими ребятами.

Какое-то время мы тешили себя мыслью, что потом опубликуем этот Список, чтобы мир увидел, какими ужасными могут быть люди. Чтобы последнее слово осталось за нами, а не за чирлидершами, зовущими меня Сестрой смерти, и не за качками, раздающими Нику тумаки в коридорах, когда никто этого не видит, – не за «идеальными детишками», которые ничем не лучше «хулиганов». Мы говорили с Ником о том, насколько бы мир был лучше, если бы велись подобные списки и люди отвечали за свои поступки.

Список был моей идеей. Моим детищем. Я начала его и я его продолжала. С него завязалась наша дружба, он и скрепил ее. Он скрашивал наше одиночество.

Влюбилась я в Ника, впервые побывав у него дома.

Кухня, в которую мы зашли, была запущенной и грязной. В отдалении слышался звук работающего телевизора и временами перекрывающий его кашель курильщика. Ник открыл дверь рядом с кухней и жестом показал следовать за ним. Мы спустились по деревянным ступеням в подвал. Там прямо на цементном полу лежал не заправленный матрас, а рядом с ним – маленький рыжий коврик. Ник сбросил рюкзак на матрас и плюхнулся на него сам.