Список на ликвидацию - [58]

— Ты знаешь, что я не об этом.

— Точно нет? — спросила я, ответив ему таким же непроницаемым взглядом.

Что-то мелькнуло у него в глазах, потом он улыбнулся:

— Черт, будь я проклят!

— Возможно, будешь, — ответила я, — но о чем ты сейчас подумал?

Он посмотрел на меня вопросительно, покачал головой, будто отгоняя нерешенную загадку, и ответил:

— На самом деле именно об этом. Я считал себя более окультуренным, но ты оказалась права. Я именно такой здоровенный мачо, обученный тому, чему тебе и не снилось, — а Эдуард предпочитает, чтобы спину ему прикрывала ты. Он разбирается в людях лучше всех, с кем я имел дело, кроме одного сержанта. — Он снова мотнул головой. — Но не в этом дело. Я о том, что если Эдуард считает, что ты лучше меня или Олафа знаешь нашу работу, он может быть и прав. Конечно, мое самолюбие ранит, когда ты сидишь вот здесь такая вся из себя ути-пути симпатюшечка, а на самом деле куда опаснее, чем я вообще могу быть. Обидно ведь, черт побери.

Я улыбнулась — не могла сдержаться. Чертовски честно он это все говорил. Мало кто из мужчин сказал бы это вслух, даже если бы так и подумал. У меня мелькнула мысль, что Бернардо хорошо побеседовал с психотерапевтом, но вслух я этого не стала говорить, а сказала другое:

— Мне лестно, что Эдуард думает, будто я настолько умелая, потому что я знаю, насколько хорошо работаете вы с Олафом — ну, когда его не отвлекают его серийные убийства или когда тебя не отвлечет какая-нибудь баба.

— Я тебя только что вытащил из чужой постели, чтобы ехать на охоту за преступниками. Анита, не надо бросаться камнями в мои маленькие увлечения.

— Мне надо было утолить ardeur, и ты это знаешь.

— Так-то так, но через какое-то время перестает быть важным, зачем ты что-то делаешь — важно, делаешь или нет. Сейчас ты не меньше моего уделяешь внимание сексу.

Я стала было спорить, но мы уже подъехали к окну платить. Я отдала Бернардо деньги, он попытался отдать их девушке в окне — она не брала. Она на него смотрела.

Он просиял своей ослепительной улыбкой и вложил ей деньги в ладошку, сложил ей пальцы, придержав за руку. Она залилась краской, взяла деньги и попыталась, заикаясь, отсчитать сдачу. Наверняка ошиблась — слишком засмущалась.

Какие-то бумажки и монеты она ему отдала, он их передал мне. Я их развернула и стала проверять по чеку, держа его в руках.

— Это твоя девушка? — спросила она.

— Нет, просто вместе работаем.

Она уже почти справилась с застенчивостью, но тут, вновь вспыхнув, пробормотала:

— Я в пять заканчиваю работу.

— Извини, деточка, ты для меня слишком молода. И я сейчас на работе.

— Мне уже восемнадцать.

Что-то мне не верилось. Ему, очевидно, тоже.

— Документ можешь показать какой-нибудь?

Она опустила глаза, потом покачала головой. Стоящая за нами машина загудела. Вышел мужчина с табличкой «Менеджер» и зашел к ней в ячейку.

— Пожалуйста, к следующему окну, сэр, — пролепетала нам девица. Менеджер что-то ей рассказывал про поведение, а мы поехали к неожиданно пустой дороге — остальные машины успели получить еду, пока Бернардо флиртовал с девицей.

— С молодыми девками надо очень осторожно, — сказал он. — Врут, что им больше восемнадцати, а достается в случае чего не им. Полиция всегда готова поверить, что ты воспользовался неопытностью юной девушки. Была у меня одна шестнадцатилетняя, которая мне присылала свои фотографии в нижнем белье. В некоторых штатах я за получение их по почте мог влететь под обвинение в детской порнографии.

— И что ты сделал?

— Сдал ее копам. Сказал, что меня беспокоит, как бы она такое не послала другим, не отличающимся столь высокой моралью.

— Да врешь, — сказала я.

— Ни капли. Девчонки думают, что это игрушки, а в тюрьму идти не им. Да и не люблю я таких молодых. — Он посмотрел на меня, и я поняла: следующие слова будут колючкой под кожу и мне не понравятся. — А ты вот любишь, правда?

— Что люблю?

— Таких молодых. Или это вранье, что у тебя живет этот молодой тигр из Лас-Вегаса — Сидни или как его там?

— Синрик его зовут, и это не вранье.

— Шестнадцатилетние для меня слишком молоды, Анита. — Но он улыбнулся при этих словах: ему понравилось, что он морально выше. — А Синрик как раз и был шестнадцатилетний, хотя я мало что про него помню.

Что мне было сказать — что я не собиралась заниматься сексом с Синриком? Что он был одержим самым сильным и злобным вампиром из всех существующих — Марми Нуар? Это была бы правда, но объяснение это уже звучало затерто — слишком часто мне приходилось его повторять.

— Ему семнадцать, возраст вполне законный, и он сейчас в Сент-Луисе, поскольку он единственный найденный нами самец синего тигра. Он значится в ликвидационном списке у «Арле»… у плохих вампиров.

И тут я поняла, что это уже не так. Этан ведь тоже синий и вполне взрослый. Могу ли я отослать Синрика домой в Вегас? А если могу, следует ли так поступить? Он уже синий тигр моего зова, но Алекс — красный моего зова, и живет в другом штате. Конечно, «Арлекин» может его убить, просто чтобы насолить мне.

— Так что ты защищаешь Синрика от опасностей, — сказал Бернардо.

— Стараюсь.

— Трахаясь с ним?

— Спасибо на добром слове, Бернардо! — буркнула я.