Список Мадонны - [113]

— Смотрите!

Все повернулись и посмотрели в сторону, куда был направлен его указательный палец. Просека среди деревьев впереди открывала картину строительства новой дороги. Солдаты охраняли то, что напоминало рабочую команду. В кустарнике были насыпаны груды камней, а линия серого дыма и несколько грубо сколоченных хижин свидетельствовали о том, что там был лагерь. Мартин открыл от удивления рот, когда увидел то, что привлекло внимание Душарма. Четыре человека в упряжи напряглись, чтобы сдвинуть огромный камень. Охранник кричал на них, в руках у него был хлыст. Патриоты с ужасом увидели, как один из них упал. Охранники налетели на него в одну секунду. Они били упавшего и кричали на него до тех пор, пока его голые плечи снова не оказались в общей упряжке.

После этого на палубе «Буффало» воцарилась тишина. Каждый погрузился в свои собственные мысли. Они едва заметили, как судно бросило якорь на некотором расстоянии от берега, сразу за Сиднейской бухтой. Когда Мартин наконец смог снова посмотреть в сторону берега, он увидел убогие здания, кучкой собравшиеся у оконечности небольшой бухточки. Он перевел взгляд на северный берег, туда, где бесконечная зелень леса и высокий поющий звук говорили о безлюдности, которую он понимал.

27 февраля

Возбуждение заключенных в кубрике росло. Коробки и сундучки были аккуратно сложены в верхнем конце прохода так, что они образовали настил. Небольшое распятие, принадлежавшее Жозефу Марсо, было прикреплено к стене благодаря доброте солдата охраны, который дал немного бечевки и маленький гвоздь. В центре настила, в том месте, где должна была находиться закрытая дароносица, стояла оловянная Мадонна Мартина. Во мраке прохода она выглядела маленькой и незначительной, но это была единственно достойная вещь, которой изгнанники могли украсить Божий алтарь священного пожертвования.

Монсеньор Беде Полдинг, епископ Сиднея, посетил их вчера и ободряюще поговорил с ними на прекрасном французском языке. Он даже прослушал несколько исповедей и обещал вернуться на следующий день и провести святое причастие. Он также объяснил, что капитан Вуд дружелюбно отнесся ко всему этому. Заключенные были очень обрадованы встречей с Божьим человеком после долгого времени, проведенного в страданиях. Затем они возбужденно обсуждали его визит и пришли к единому мнению, что им повезло с таким хорошим прелатом в этой мрачной стране.

Следуя за своим секретарем по трапу на палубу «Буффало», монсеньор Беде Полдинг был охвачен не такими положительными чувствами, поскольку ему известны были обстоятельства, которые все еще скрывались от изгнанников. Он был готов отслужить мессу для пятидесяти восьми добрых католиков, мирных людей, которые всего-то и хотели, что сбросить со своих плеч, по их мнению, ярмо иноземного ига. Сбитые с пути, они стали жертвами своего собственного идеализма. Проклятая протестантская пресса в этом городе была настроена менее оптимистично, и он мало что мог сделать, чтобы изменить это. Если верить «Сидни газетт», то все они были не кем иным, как революционными бунтовщиками, присутствие которых добавит еще один опасный элемент в кипящий котел папистских бездельников и нарушителей закона. «Они здесь не нужны, — трубили тори. — Остров Норфолк, преисподняя земли, — самое подходящее для них место». Полдинг вздрогнул при этой мысли, когда, взявшись за поручни, взошел на палубу. Все теперь было в руках губернатора. Он попытается поговорить с ним, но губернатор Джордж Гиппс не был тем человеком, которого легко было переубедить, после того как он принял решение.

К моменту прибытия Полдинга изгнанники уже преклонили колени в проходе. Полдинг быстро расстелил белую скатерть на алтаре, положил требник, поставил четыре свечи и большое распятие на подставке. Следом за этим он водрузил покрытую дароносицу туда, где обычно должна была стоять дарохранительница, передвинув маленькую Мадонну к евангельской стороне, где она, казалось, спряталась в темноте. Четырьмя минутами позже он взошел на алтарь, одетый в красные одеяния мученичества, и стал читать начальные стихи. Секретарь выступал в роли псаломщика, он вторил Полдингу богатым, но странным образом лишенным блеска голосом. Этот контраст заставил Мартина выйти из задумчивости. Псаломщик был одет как доминиканец, но волосы на его голове не были выбриты. После мессы, когда доминиканец протиснулся мимо того места, где сидел Мартин, он обратил внимание на тонкий профиль и сильный подбородок, которые были словно выгравированы на бледной коже. Их взгляды на миг встретились. В его глазах была какая-то грусть и кое-что еще. Человек в белой рясе уже прошел мимо него, когда до Мартина вдруг дошло. Он повернулся и проследил взглядом за удалявшейся спиной. Губы непроизвольно произнесли имя. Мадлен. Он только что взглянул в глаза Мадлен.

Париж, 1673 год

Отец Бэзил Тибо осмотрел открытый металлический сундук в центре комнаты и повернулся к пожилой монахине, стоявшей рядом с ним.

— Вы переписали все, что в нем было, сестра?

— Да, святой отец, — ответила монахиня. — В основном статуи, каменные и металлические, несколько распятий и подсвечников. Все такое старое. Интересно, как долго они лежали здесь?