Списанная - [3]
— Что это? Вода закипела?.. — Испуганно потянув носом, приподнялся на локтях «салага».
— Радиатор прихватило. Когда заводил, утеплитель, наверное, сбил в сторону, — признался «старик». Выключив зажигание, он с тревогой прислушался к неровному стуку поршней двигателя. Наконец тот заглох. — Я пойду за соляркой, а ты пока руки отогрей. А то я с мороза не то что спичку — хрен не удержу.
— Ха-ана-а… — длинно выдохнул в темноте «салага». По стеклам кабины резко хлестанула очередная метла из ледяного крошева. Под полом что-то с гулом перекатилось. В лицо пахнуло стылой изморозью, словно под машиной шевельнул волной полярный океан. — Приплы-ы-ил-и…
«Старик» нашарил под сидением банку из-под тушенки, сунул ее в карман бушлата — и навалился плечом на дверцу. Каблук нового сапога скользнул по обледенелой подножке, и «старик», не успев ухватиться за ручку дверцы, полетел на твердый наст. По лицу потекла кровь. Две-три мокрые дорожки моментально застыли, стянув еще теплую щеку жесткими узкими ремнями. «Старик» перевалился на грудь и увидел, что лежит сбоку обнажившихся бетонных плит. С облегчением подумал, что по дороге когда-нибудь должны поехать. Или стройбатовцы, или ракетчики, или связисты с огромного, в центре степи, шарообразного локатора. А может, особисты на патрульном «бобике»… Ведь если прикинуть пройденное ими расстояние, то где-то здесь рядом полигон. Не раз и не два за службу он с ребятами мотался на этот полигон за запчастями. Удивлялся тому, что вылизанные до блеска автомашины, бульдозеры и тягачи вместо того, чтобы отдать на предприятия, в колхозы и совхозы, свозили на бескрайний кусок степи, обозначенный едва выглядывающими из житняка, костра и верблюжьей колючки красными предупредительными фонарями. И с примерным усердием отвинчивал, откручивал, отдирал все, что попадалось под руку и что под силу уволочь, потому что в техбате с запчастями было так же, как в самом захудалом гражданском колхозе. И не раз они едва успевали унести ноги. Занятые раскурочиванием, всё как-то пропускали тот момент, когда загорались зловещие фонари. И спохватывались только тогда, когда с неба обрушивался жуткий вой входящих в штопор беспилотных истребителей. Наученные горьким опытом прежних призывов, они не забирались в середину полигона, а копались с краю. И поэтому успевали пересечь опасную черту. Хотя Сашку Морозова из Краснодара осколок догнал далеко за фонарями… А километрах в десяти от полигона должна быть летняя кошара Дарханбаева. Казах со своим многочисленным семейством, наверное, в Урде. Но в саманной халупе есть печурка, в которой он накалял причудливое железное тавро для клеймения своих овец.
«Старик» поднялся на ноги. Нагнув голову, сделал несколько хромых шагов к бензовозу и уцепился за буксирный крюк. Весь зад машины, казалось, зарос желтой, густой ледяной травой. Горловину сливного крана покрыла толстая ледяная пробка. «Старик» вытащил кувалду из инструментального ящика, обстукал ею сливной кран. Подергал самодельный вентиль в разные стороны. Сильный порыв ветра едва не сбил с ног. С верха цистерны упало что-то похожее на деревянный чурбачок. «Старик» оглянулся и увидел под ногами смахивающий на кусок промерзлой грязи трупик сарыча-зимняка. Чертыхнувшись, в который раз подавил в себе чувство тревоги и снова взялся за кувалду. Солярка хлынула неожиданно. Широким потоком. Он не успел отскочить. И почувствовал себя так, будто прямо в одежде окунулся вдруг по пояс в прорубь. В груди возникло ощущение чего-то сладко ноющего, безнадежного. «Старик» не помнил, как закрутил кран, как, громыхая доспехами, донес до кабины банку с соляркой. Повернув ключ в замке зажигания, он включил плафон под потолком. И тут только увидел огромные глаза «салаги». Почувствовал, что и у самого под шапкой шевельнулись волосы. И засмеялся гавкающим смехом, не в силах справиться с частыми спазмами горла:
— Меня до… невес… ждет. Но я ус-пел… Один раз. Ах-ха-ха. Один…
Сорвав с головы шапку, он швырнул ее на пол, всхлипнул, посмотрел на свои «железные» брюки, на «стальные» сапоги. Меж плотно сжатых губ протиснулся длинный грудной стон, протяжный, как погребальная песня степняка. Ветер продолжал выворачивать из-под машины колеса. Пурга секла крупной картечью по жести облицовки. Казалось, еще немного — и она просечет кабину насквозь.
В своем углу тихо скулил «салага». Покорность разгладила безусое лицо, не оставив на нем ни единой твердой складки или черточки, которые только начали портить молочно-розовый глянец. И лишь в глазах продолжал плескаться ужас.
Но и ужас этот был каким-то покорным. Бараньим.
— Но я тебя довезу, — отчетливо сказал «старик». — Ты должен понюхать, чем пахнет… баба. А она сла-адкая…
Его безвольно опущенные вдоль туловища руки неожиданно взметнулись вверх. Пальцы рванули полы бушлата в разные стороны. Затрещал ворот гимнастерки.
— Довезу-у… А н-ну, раскрывай бардачок.
«Салага» втянул голову в плечи, поджал под сидение ноги. А «старик» уже сдирал с себя бушлат:
— Меня взять?! Меня-а-а?.. Внука Георгиевского кавалера? Вынимай дембельскую заначку.
Эта повесть о последних днях жизни (34 дня с момента ареста до расстрела) репрессированного в 1937 году гражданина России Иванова Алексея Ивановича. На одном примере показаны те несчастья, которые обрушились на нашу страну в этот год массовых репрессий. Бессмысленное (а, возможно, смысл надо бы найти? И понять, люди какой нации, какой веры были заинтересованы в этом?) уничтожение сотен тысяч репрессированных в дальнейшем привело к гибели десятков миллионов наших граждан.На примере одного несчастного смертника (отца автора) показаны методы «работы» репрессивного аппарата того времени.
Мы путешествуем на лазерной снежинке души, без билета, на ощупь. Туда, где небо сходится с морем, где море сходится с небом. Через мосты и тоннели, другие города, иную речь, гостиницы грез, полустанки любви… – до самого горизонта. И обратно. К счастливым окнам. Домой.«Антология Живой Литературы» (АЖЛ) – книжная серия издательства «Скифия», призванная популяризировать современную поэзию и прозу. В серии публикуются как известные, так и начинающие русскоязычные авторы со всего мира. Публикация происходит на конкурсной основе.
Вена, март 1938 года.Доктору Фрейду надо бежать из Австрии, в которой хозяйничают нацисты. Эрнест Джонс, его комментатор и биограф, договорился с британским министром внутренних дел, чтобы семья учителя, а также некоторые ученики и их близкие смогли эмигрировать в Англию и работать там.Но почему Фрейд не спешит уехать из Вены? Какая тайна содержится в письмах, без которых он категорически отказывается покинуть город? И какую роль в этой истории предстоит сыграть Мари Бонапарт – внучатой племяннице Наполеона, преданной ученице доктора Фрейда?
Михейкина Людмила Сергеевна родилась в 1955 г. в Минске. Окончила Белорусский государственный институт народного хозяйства им. В. В. Куйбышева. Автор книги повестей и рассказов «Дорогами любви», романа «Неизведанное тепло» и поэтического сборника «Такая большая короткая жизнь». Живет в Минске.Из «Наш Современник», № 11 2015.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Якову Фрейдину повезло – у него было две жизни. Первую он прожил в СССР, откуда уехал в 1977 году, а свою вторую жизнь он живёт в США, на берегу Тихого Океана в тёплом и красивом городе Сан Диего, что у мексиканской границы.В первой жизни автор занимался многими вещами: выучился на радио-инженера и получил степень кандидата наук, разрабатывал медицинские приборы, снимал кино как режиссёр и кинооператор, играл в театре, баловался в КВН, строил цвето-музыкальные установки и давал на них концерты, снимал кино-репортажи для ТВ.Во второй жизни он работал исследователем в университете, основал несколько компаний, изобрёл много полезных вещей и получил на них 60 патентов, написал две книги по-английски и множество рассказов по-русски.По его учебнику студенты во многих университетах изучают датчики.
В своей книге автор касается широкого круга тем и проблем: он говорит о смысле жизни и нравственных дилеммах, о своей еврейской семье, о детях и родителях, о поэзии и КВН, о третьей и четвертой технологических революциях, о власти и проблеме социального неравенства, о прелести и вреде пищи и о многом другом.
Эколог Флинтер Коул прилетает на отдаленную планету Нью-Корнуолл. Ему предстоит найти причины вымирания стомперов — существ наподобие птиц. Неописуемый вкус их яиц известен на сотнях планетах и приносит хорошую прибыль колонистам.Поселенцы встретили ученого неприветливо, посоветовали не совать нос куда не следует, и не задавать лишних вопросов. Но эколог оказался молодым, горячим, любопытным и неподкупным.В Ночь Хогги Дарна человеческая община и сообщество стомперов сойдутся в смертельной схватке за планету.