Спираль - [87]

– Кстати об Асакаве, я так и не понял, почему он не умер от сердечного приступа.

– Да уж. Трудно поверить, что у него тоже была овуляция.

– Может быть, какие-нибудь физические отклонения?

– Вряд ли. Я думаю, что вирус просто нашел другой поворот.

– Поворот?

– Более подходящий способ плодиться и размножаться.

Они как раз проехали съезд на кольцевую дорогу Ходогая, и машин вокруг стало значительно меньше. Андо немного расслабился. Похоже, именно дорожные указатели вдохновили Мияшту на использование слова «поворот».

Толстяк продолжал:

– Короче, нам с тобой предстоит все это выяснить, – на этот раз в его голосе не было даже намека на обычную беспечность.

– Я и так из кожи вон лезу, – буркнул Андо.

Мияшта неожиданно сменил тему:

– Как ты справил Новый год?

– Никак. Провалялся все праздники на диване.

– Н-да-а... А я вот вывез свое семейство в рыбацкую деревню.

– Какую еще деревню?

– Да так, на юге Идзу. Есть такой полуостров, слышал?

Андо оставил этот вопрос без ответа. Мияшта, ничуть не смутившись, продолжал:

– Мы сняли на несколько дней комнату в какой-то малюсенькой гостинице. О таких даже в путеводителе обычно не пишут... Угадай, почему я туда поехал? Потому что именно там происходит действие одного из моих самых любимых рассказов. Я очень давно хотел туда съездить. В книге было написано, что если выйти на берег в окрестностях этой деревни и посмотреть на океан, то на горизонте появится мираж. И ведь я верил в это.

Андо никак не мог взять в толк, куда клонит Мияшта. Поэтому он просто слушал и изредка кивал.

– То, что я сейчас скажу, очень жестоко по отношению к тебе, но семья – это замечательная вещь. Это самый настоящий дар. Наша гостиница в деревне стояла на самом берегу, и ночью меня разбудил шум прибоя. Я проснулся, и первое, что увидел – лица моих жены и дочки. Знаешь, я чуть не разревелся от любви к ним.

Андо промолчал.

Он попытался представить себе зимние каникулы в маленькой рыбацкой деревне на берегу океана, откуда видны миражи... Если ты одинок, то в таком месте тебя захлестнет тоска, но присутствие любимых, дорогих твоему сердцу людей может сделать этот дикий уголок чуть ли не раем... Андо было погрузился в невеселые мысли о потерянном сыне и утраченной семье, но Мияшта был тут как тут.

– Моя жена отлично выглядит, правда?

– Правда, – ответил Андо и вспомнил свою жену. Она была такой прелестной и наивной, когда они только познакомились.

– Вот посмотри на меня, – не унимался Мияшта. – Я толстый, невысокий и вообще самый натуральный урод. А она? Она же красавица, и к тому же ангел. Я до сих пор, когда вижу ее, каждый раз думаю: «Господи, как же мне повезло».

Жена Мияшты была стройной и высокой, заметно выше его. У нее была артистическая внешность, и ее часто принимали за актрису. Рядом с ней Мияшта выглядел каким-то неполноценным. Но он был очень талантливым, а человек с таким талантом не может быть неполноценным. «Погоди, Мияшта, ты еще очень скоро станешь завкафедрой», – подумал про себя Андо и рассмеялся.

Прервав его мысли, Мияшта сказал:

– Вот поэтому-то я и не хочу умирать... Боюсь, что я немного недооценил ситуацию. Понимаешь, все это время, мне казалось, что я сторонний наблюдатель. Мне просто было интересно, чем все это закончится...

Андо относился ко всей этой истории гораздо серьезней, чем его талантливый приятель, но и он тоже считал себя не более чем сторонним наблюдателем. В отличие от Рюдзи и Асакавы, его жизни ничего не угрожало даже в том случае, если ему не удастся решить эту задачу.

– Я все прекрасно понимаю, – сказал он.

Мияшта покачал головой:

– Но я обнаружил, что все гораздо серьезней, чем кажется.

– Когда это ты успел? – шутка не удалась.

Мияшта остался на удивление серьезным.

– После того как съездил в рыбацкую деревню.

– Там что-то было?

– Там чего-то не было. Там не было миража.

Мияшта нес откровенный бред. Андо нахмурился:

– Дался тебе этот мираж, – недовольно сказал он.

– Послушай, ты когда-нибудь ездил специально в то место, о котором читал в книге?

– Ну ездил.

Все ездили. Это вполне естественно – съездить туда, где происходит действие любимой книги.

– Ну и как прошла поездка?

– Нормально прошла. Типа: «Ах вот, оказывается, какое оно все на самом деле...»

– Короче, не совсем соответствовало тому, что ты себе представлял?

– Ну, это почти всегда так.

– Вот я и говорю. То, что ты себе представляешь, когда читаешь рассказ, чаще всего не соответствует действительности.

– Но я с самого начала знаю, что рассказ не соответствует действительности! Он просто не может ей соответствовать.

– В общем, – примирительно сказал Мияшта, – в этой деревне я испытал точно такое же чувство. Точно такое же. Эта деревня была очень правдиво описана в книге. Я узнал ее, но она была совсем другой. Не такой, как я себе ее представлял. Понимаешь? И никакого миража...

Андо не сказал этого вслух, но про себя подумал, что все эти рассуждения звучат очень инфантильно. Каждый автор неизбежно привносит в произведение что-то личностное. Он описывает свое уникальное, субъективное восприятие мира. И поэтому, когда читатель представляет себе то место, о котором он прочел в книге, он должен понимать, что описание этого места несет в себе отпечаток личности автора и – по определению – будет отличаться от действительности. Описать другому человеку какое-то место таким образом, чтобы он, приехав туда, увидел именно то, что и ожидал там увидеть, – это почти невозможная задача. Она под силу только фото– и видеоаппаратуре. У языка в этом смысле есть ограничения.