Спи, милый принц - [10]
— Да будь она хоть царицей Савской или Клеопатрой, мне-то что. Та ведь тоже теряла мужей, не правда ли? Я хочу домой.
— Право же, Фрэнсис, ты разговариваешь совсем как твой племянник Патрик. А ему всего четыре года.
— Ну хорошо, хорошо. Только не жди от меня благопристойного поведения. Ты привела меня в самое отвратительное настроение.
Возможность поговорить с леди Люси, сидевшей по левую его руку, представилась Пауэрскорту только после рыбного блюда. Два бокала «Мерсо» значительно улучшили его настроение. Леди Люси Гамильтон, высокой, очень стройной, с маленькими ушами и прелестным маленьким носиком, был тридцать один год. Темно-синие глаза ее обладали способностью — когда она открывала их пошире — повергать человека в полную оторопь.
— Леди Люси, — Пауэрскорт взял первую подачу на себя и сразу пошел в атаку, — как вы познакомились с моей сестрой?
— Так ведь город просто переполнен вашими сестрами, лорд Фрэнсис, — весело ответила леди Люси. — С леди Розалиндой я познакомилась вчера у леди Берк. Боюсь, я узнала выражение, мелькнувшее на ее лице, и поняла, что скоро познакомлюсь и с вами.
— Выражение? Расскажите-ка мне о нем, — непринужденное обаяние и красота леди Люси уже заставили Пауэрскорта забыть о недавнем гневе.
— Выражение, слишком хорошо мне знакомое. Оно говорит: вот еще одна женщина, которую стоит познакомить с моим вдовым братом или с сестрой, вдруг у них все и сладится. В моей семье я вижу его то и дело. Скажите, лорд Пауэрскорт, ваши сестры всегда пытаются женить вас на ком-нибудь?
— Ну, вообще говоря, да, пытаются, — гостей уже обносили жареной уткой, политой темно-красным вишневым соусом. — Так вас, леди Люси, тоже донимают попытки родни выдать вас замуж?
— О да, и как еще. Только в моем случае стараются все больше братья. Мужчины так незатейливы в подобных делах, по-моему, братья почти уже махнули на меня рукой. Сестры, я полагаю, более изобретательны.
— Что верно, то верно, — сказал Пауэрскорт, — к тому же, у меня их три. Они, точно троица ведьм в «Макбете», бесконечно размешивают в котле свое ядовитое варево — глаз того да волос сего. Знаете, ночами они шныряют по улицам Сент-Джеймса, и зелье булькает в их руках, — Пауэрскорт соорудил из своих длинных пальцев кубок и поднес его к свечам.
— Мне как-то не верится, что они так уж ужасны, лорд Фрэнсис. Хотя у меня тоже имеется очень утомительная тетушка, — леди Люси наклонилась к собеседнику, дабы внушить ему представление о том, насколько тяготит ее поведение родичей. — Мужчин, которые представляются ей подходящими, она приглашает к себе не по одному, а по три-четыре за раз. Отпугнуть одного вполне достойного, но ненужного тебе мужчину — дело нехитрое, а вот с тремя или четырьмя приходится туго. Но оставим это, лорд Пауэрскорт. Давайте будем серьезными, хотя бы на миг. Одна из ваших сестер сказала мне, что несколько лет назад ваша жена и сын утонули в море.
— Да, так оно и было. А ваш муж, леди Люси?
— Он отправился с генералом Гордоном в Судан. И не вернулся. Не помню уж, намеревались они завоевать эту страну или вернуть ее туземцам. Да это теперь и не важно. По крайней мере, у меня остался на память о нем сынишка.
— Что же, давайте обменяемся нашими горестями за сладким, — сказал Пауэрскорт — утку уже убирали со стола. — Сколько лет вашему мальчику?
— Роберту уже семь.
Леди Люси сообразила вдруг, что нарушила одно из золотых правил подобных разговоров. «Не говори им, что у тебя есть ребенок», — неизменно наставляли ее братья и мать. Ну и пусть, нарушила так нарушила. Лорд Фрэнсис представлялся ей человеком куда более приятным, чем занудливые охотники, с вереницей которых ее знакомили братья.
В центре комнаты царил портрет леди Розалинды, написанный Уистлером[6] незадолго до того, как она вышла за лорда Пембриджа. Сестра Пауэрскорта, изображенная в черном, казалось, светилась на сером фоне, глаза ее весело сияли.
На дальнем от него конце стола еще один зять Пауэрскорта распространялся об акциях американских железных дорог и южноафриканских долговых обязательствах. Рядом же с Пауэрскортом разговор обратился к Цицерону.
— Когда я решила заново освоить латынь, то начала именно с него. Я, видите ли, думала, что смогу помочь Роберту, — говорила леди Люси. — Цицерон всегда казался мне довольно простым для перевода, но в конечном счете он наводит скуку, вы не находите?
Пауэрскорт от всей души согласился с ней. А не пробовала она взяться за Саллюстия или Тацита? — поинтересовался он и тут же ударился в длинное рассуждение о том, насколько непереводим, ну попросту непереводим Тацит.
— Право же, милый, — говорила леди Розалинда мужу поздно вечером, когда гости уже разъехались, — Фрэнсис поднял столько шума из-за того, что я пригласила к обеду лишнюю гостью. А потом они принялись откровенно флиртовать, обсуждая какого-то давно умершего римского автора по имени Тацит. По-моему, они замечательно поладили. А вот утка Фрэнсису, похоже, не понравилась. Разве с уткой было что-то неладно, Пембридж?
— С уткой было все замечательно, дорогая моя, — ответил ей любящий супруг. — И все-таки флиртовать, обсуждая мертвых римских авторов, никак нельзя, Розалинда.
