Спектакль - [30]

– Я… я ничего этого не знала. Мама сказала, что у вас были видения, и она мне только рассказала о Сене, и…

– Сена! – голос ее заострился, как лезвие меча. – Зависть! Непонимание! Он был хорошим человеком, но они этого не видели.

Натали еще больше запуталась.

– Он? Мужчина, на которого вы…

Она хотела сказать «набросились», но осеклась. Лицо тети Бриджит вытянулось.

– Знаю, что я видела! – вскрикнула тетушка плаксиво.

Тетя Бриджит повторяла «знаю, что я видела» снова и снова, плач стал переходить в рыдания. В палату вбежала медсестра и попыталась ее успокоить, но было уже слишком поздно.

Завывания становились только громче.

Натали медленно удалилась из комнаты. «Никому не доверяй». У тетушки были основания так сказать. Слова были как-то связаны с этим, с ее безумием, что бы ее сюда ни привело.

Соседка тети Бриджит вышла из комнаты, выдирая собственные волосы, и потянулась к волосам Натали.

– Нет, – сказала Натали, вытягивая руку. Женщина нахмурилась и стала стонать. «Она немая». Натали поспешила прочь от нее по коридору.

Крики тети Бриджит раздавались ей вслед до самого лифта.

Глава 13

Натали разложила последние вырезки из газет, поправила стопочку и принялась писать письмо.

Дорогая Агнес,

его называют Темным художником – и он принял этот псевдоним. Не буду вдаваться в подробности, так как приложенные статьи все объяснят. Не советую их читать перед сном, а то тебе приснятся кошмары. Мне вот уже не раз снились.

Думаешь, я слишком просто об этом говорю? Скорее, осторожно. А может, все дело в том, что журналист во мне привык к репортажному стилю письма. Спасибо тебе за добрые слова о моих статьях (я прилагаю еще).

Ты спрашиваешь, не в восторге ли я. Должна сказать, это, несомненно, самое волнующее переживание, которое случалось со мной напрямую.

Натали задумалась. Хватит ли этого? Отправить Агнес несколько статей, ответить на прямо заданные вопросы… Это должно удовлетворить ее любопытство. На это Натали надеялась.

О Дне взятия Бастилии – я немного посмотрела на парад по дороге на работу. Может, это мне только показалось, но толпа выглядела поредевшей и притихшей в этом году.

Я все думала об океане. Каково это – стоять в песке, среди волн. Папа проводит время на море, но в самом море, и уж, конечно, не отдыхает там. Представляю, как океанская вода свежа и мощна. Скажи, чем она пахнет? Солью, знаю. Но как это? Не может же быть, чтобы так же, как вода с солью, которой мама меня заставляет полоскать горло при простуде. Должно быть что-то еще.

Фиалковые сладости – звучит божественно. Насладись ими за меня тоже. Обещаю посвятить тебе свою следующую булочку с шоколадом в честь того, как мы съедим такую вместе, когда ты вернешься.

Байе звучит как очаровательное место. Викинги. Надо мне попросить маму смастерить мне головной убор как у викингов, чтобы я в нем приехала следующим летом. Что ты на это скажешь?

Bisous,

Ната

Головной убор как у викингов. Натали хихикнула, вкладывая листок бумаги и статьи в конверт. Она вполне могла себе представить, как ходит в таком по маленькому городку, а Агнес смеется, но сгорает со стыда.

Может, следующее лето и правда будет совсем не таким, как это.

Третий экспонат Темного художника был куда ужаснее первых двух.

Одетт шокировала зрителей, жертва номер два являла еще большую жестокость, но зверство проделанного с третьей жертвой говорило за всех. Ее чернильно-черные волосы были заплетены в длинную растрепанную косу. Она змеилась по ее правому плечу, обрамляя глубокую темно-красную рану от уха до ключицы. На лице ее, как и у других, были синяки. Там, где был раньше ее левый висок, сейчас зияла дыра с ало-черными краями.

Натали не прикасалась к стеклу, потому что у них с Симоной был другой план. Но внезапно ее потянуло это сделать. Видение было прямо тут, только руку протяни, если желаешь. Она резко помотала головой, будто хотела избавиться от этих мыслей.

Она достала из сумки флакон с землей из катакомб: чтобы успокоиться, чтобы удача была на ее стороне, чтобы было еще что-нибудь, что он только может ей дать. Она крепко зажала его в ладони, чтобы предполагаемая удача от талисмана прошла по ее руке и распространилась по всему телу.

Внезапно Натали показалось, что кто-то наблюдает за ней. Она посмотрела на месье Ганьона, стоявшего на своем посту, у зеленой занавеси. Он поймал ее взгляд, не отводя своего, а затем улыбнулся, будто у них была общая тайна.

Натали, кивнув, тоже ответила ему улыбкой.

– Если хочешь глазеть на него, а не на трупы, – произнес грубый голос справа, – то подвинься, дай другим посмотреть.

Жар разлился по ее шее и щекам. Она обернулась и увидела за собой коренастого мужчину, который несколько дней не брился, судя по щетине.

– Je suis désolée[7], – сказала она, но он только махнул рукой.

Натали на выходе из морга оглянулась через плечо на месье Ганьона. Глаза его не отрывались от третьей жертвы. Она раньше никогда не замечала, чтобы он смотрел на тела. Скорее, наоборот: обычно он казался равнодушным – наверное, чтобы не потерять рассудок от созерцания такого количества тел целыми днями. Коллега вошел в демонстрационную комнату и заговорил с ним, вспугнув.