Спектакль назывался путч - [9]

– Взял бы.

На меня посмотрели снисходительно:

– Это как же? У нас защитники, у нас баррикады...

– Посмотрите, какие у вас стены.

– Ну что, красивые стены.

– Да, красивые, только полированные. Потолки тоже красивые, пластиковые. Полы паркетные. Ковры, мягкая мебель...

Возмутились:

– Говорите по существу.

– Я по существу и говорю. С двух направлений в здание вгоняется 2–3 десятка ПТУРов без особого ущерба для окружающей его толпы. Когда вся эта прелесть начнет гореть, а хуже того, дымить, а в дыму сольются воедино лаки, краски, полироль, шерсть, синтетика, подтяни автоматчиков и жди, когда обитатели здания начнут выпрыгивать из окошек. Кому повезет – будет прыгать со второго, а кому не повезет – с 14-го...

Подумавши, согласились. Это было ясно. Неясно было другое: на кой черт это надо? Я видел людей, стоящих под стенами Верховного Совета, разговаривал с ними, ругался с ними, но это дело житейское, главное – это были люди как люди. Мы вернулись в здание Генерального штаба, доложили Ачалову. Карпухин заявил, что ему все ясно, засим откланялся. Головнев тоже попросил разрешения идти. Меня Ачалов задержал:

– Ты можешь набросать план блокирования здания Верховного Совета?

Я далеко не самый эмоциональный человек, но тут я, что называется, вытаращил глаза: вот те на! Война уже в самом разгаре, непонятная война, а тут только начинается планирование?! Как учили, в общем...

Я спросил:

– Какими силами?

Ачалов было вскинулся, но потом сообразил, что без указания сил и средств спланировать действительно ничего невозможно: есть дивизия – одно планирование, пять дивизий – другое планирование.

Ачалов сообщил, что планируется участие в операции дивизии имени Дзержинского, Тульской воздушно-десантной дивизии, бригады «Теплый стан», группы «Альфа». На листе крупномасштабной карты тупым простым карандашом я в течение пяти минут набросал план блокирования. Фасад и правую сторону здания отвел для блокирования дзержинцам, левую тыльную сторону – тулякам; за дзержинцами поставил «Альфу», бригаду специального назначения «Теплый стан» и часть сил Тульской дивизии вывел в резерв.

Владислав Алексеевич, великолепный Владислав Алексеевич, который всегда любил точность, четкость и культуру при работе с картой, весьма рассеянно взглянув на мои каракули, оживился, заявил: «Нормально! Я сейчас позвоню Громову. Поезжай, согласуй план с ним». Он позвонил, я сложил и сунул в карман карту и через несколько минут на машине Ачалова вместе с заместителем командующего генералом Чиндаровым мы мчались в Министерстве внутренних дел. В голове у меня роились самые удивительные мысли, смысл которых был в том, что я спланировал на своем веку много чего, тем не менее такого уникального плана в такие рекордно короткие сроки никогда не составлял.

В кабинете Громова находился начальник штаба внутренних войск генерал-лейтенант Дубиняк.

Генерал Громов в течение одной-двух минут рассматривал план и тоже признал его нормальным. Тут бы мне в очередной раз удивиться, но удивляться я уже перестал. Мне не приходилось служить вместе с генералом Громовым, но по рассказам генералов и офицеров я знал, что это очень грамотный, скрупулезный и предельно скрытный человек; Все проводимые им в Афганистане операции планировались строго ограниченным числом лиц, очень тщательно, и если задачу можно было поставить за 15 секунд до ее выполнения, генерал Громов так ее и ставил: не за 20, не за 18, а именно за 15 секунд. Вот такой человек признает нормальным наскоро сляпанный тупым карандашом план и отдает распоряжение Дубиняку согласовать действия.

Дубиняк смотрит на карту и говорит: «Все ясно, к установленному времени мы будем на месте».

Тут мы с Чиндаровым, не сговариваясь, запустили пробные шарики:

– А таблица позывных должностных лиц, а сигналы управления, а сигналы взаимодействия?

Ответ Дубиняка был странным:

– Под рукой нет. Ну ничего. Вы оставьте нам свой городской телефон, мы вам сообщим.

Из вежливости мы его оставили, посмотрели друг на друга и спросили разрешения идти. Все ясно. Это как раз та информация, которую надо передавать по городскому телефону в такой обстановке!..

На обратном пути мы притормозили у двух стоящих в колонне танков. По каждому танку ползало не менее 20 мальчишек. На броне, свесив ноги, сидели экипажи. По некоторым признакам можно было определить, что солдаты пьяны. Около танков кучковалась небольшая толпа – человек 30–35, большинство составляли крепкие молодые парни. Для чего они толкались возле танков и на какой случай, можно было только догадываться.

Мы вернулись в Генеральный штаб, доложили о выполнении поставленной задачи и были отпущены. Всю дорогу до штаба ВДВ молчали. Творилось что-то невообразимое с точки зрения военного человека, дикое, противоестественное. У истоков этой дикости стояли самые высокие военачальники. По прибытии в штаб ВДВ доложили командующему. Чиндаров получил задачу немедленно убыть в Тушино в дивизию, а я остался. Решил идти напропалую. Коротко доложил командующему, что я думаю по поводу этого бреда, участником которого являюсь против собственной воли. Высказал предположение, что все это ширма и под ее прикрытием какие-то другие силы готовят что-то другое, если же то, что мы делаем, – правильно, тогда все мы – сборище отъявленных идиотов. И завершил свою речь следующим образом: