Спецслужбы СССР в тайной войне - [166]
Раздражала только уйма всяких ненужных заседаний. Вызывало досаду и неудовлетворение дублирование работы ЦК партии, который, по существу, во многих случаях подменял Совет Министров. И эта двойная арифметика, двойная занятость — на параллельных курсах — одними и теми же вопросами только вносили дезорганизацию.
Ситуация требовала реформ, элементарного наведения порядка, а не ликвидации партии и Советской власти, как это сделали за десять последних лет. Хорошо, что у меня сложились нормальные отношения с завотделами и с секретарями ЦК! Ну, а если у кого из зампредов не складывались отношения, как же все это негативно отражалось на работе! В ЦК шесть секретарей и в Совмине девять зампредов — попробуйте всех примирить!
Мне как-то один секретарь ЦК позвонил — надо срочно выехать в Мариуполь, чтобы навести там порядок: не разгружаются пароходы, простаивают вагоны.
Я говорю:
— Послушай, только что там был завотделом транспорта ЦК партии. Зачем же мне ехать и подчищать его недоработки?
Тот съездил «на экскурсию», а я должен после него доводить дело до конца?
Такие ненужные препирательства, неделовые, бездарные разговоры приносили громадную неудовлетворенность.
Потом, конечно, жить вне семьи было делом нелегким. Я уехал в Киев в надежде, что «командировка» не будет длительной. Но год шел за годом, а просвета не виделось. Семья оставалась в Москве.
Правда, в Киеве у меня были квартира, дача, и жена с детьми приезжали на все лето, а часто и на зимние каникулы. Я тоже старался почаще бывать в Москве — не столько официально, сколько неофициально. Приедешь на субботу-воскресенье, прихватишь еще день — и обратно.
Но о каждой такой поездке в Москву я должен был докладывать председателю Совмина или даже первому секретарю ЦК.
Мне В.В. Щербицкий несколько раз говорил, чтобы я забирал своих в Киев:
— Одному тут спиться можно, можно и на женщинах проколоться.
— Нет, Владимир Васильевич, вы меня на этом не поймаете. Это все для слабых. А потом, что я ребят буду таскать туда-сюда? Я завтра могу оказаться в Узбекистане, так что, мне туда их везти? Я уже был в Азербайджане, теперь я здесь и не знаю, куда еще меня пошлют. И потом в решении Президиума написано, что назначили на Украину меня, а о семье там ничего не сказано.
— Ну, как знаешь.
Позже он опять начал этот разговор, но я ему растолковывал:
— Дочь закончила в Москве школу, сын — институт. У них свои друзья, товарищи, все интересы там. Ну что я их сюда потащу? Для них здесь все новое, начинай все сначала. Зачем переезд затевать?
— Да, пожалуй…
Позже, видимо, поразмыслив, он как-то разоткровенничался:
— Знаешь, наверное, ты прав. Я вот свою семью возил за собой везде и всюду. В результате сын учиться бросил, всюду ему ставили незаслуженные оценки, и всюду я его вытаскивал из разных неприятных историй. А теперь — ты же знаешь, он около футбольной команды крутился — у футболиста жену отбил. Не нравится мне все это…
Постепенно все от меня отстали, и больше никто не поднимал этого вопроса.
А у Щербицкого совсем невесело развивались события. Невестка внука родила — только бы радоваться, но его сын Валера умер — все здоровье пропил.
Да и сам Щербицкий в конце концов покончил жизнь самоубийством.
Под колпаком
С Петром Ефимовичем Шелестом я познакомился, когда, будучи председателем КГБ, приезжал на Украину проводить там совещания, но дело имел в основном с Подгорным, тогда первым секретарем ЦК КПУ, поэтому отношения мои с Шелестом строились как вполне официальные.
А вот когда в 1964 году происходили события, связанные с освобождением Хрущева на октябрьском пленуме ЦК КПСС, мы познакомились ближе.
Ехал я на Украину, зная, что обстановка там непростая: «хозяином» в республике был Шелест, но работать мне предстояло под началом Щербицкого, у которого были с ним довольно сложные отношения.
Дело в том, что Щербицкий в душе считал: Шелест занял его место. Так, собственно, и было.
Когда в 1963 году после перевода Подгорного в Москву встал вопрос о первом секретаре ЦК КП Украины, вначале рассматривалась кандидатура Щербицкого, занимавшего с 1961 года пост председателя Совета Министров Украины, бывшего уже тогда секретарем ЦК КПУ и даже кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС.
Но на беду свою Щербицкий где-то неодобрительно и резко высказался по поводу совнархозов и ликвидации министерств. Это дошло до Хрущева, и Щербицкого быстро выслали в Днепродзержинск первым секретарем обкома (потом — промышленного обкома) партии. И только после снятия Хрущева Брежневу, и то не сразу, удалось преодолеть сопротивление Подгорного и Шелеста и вернуть своего друга Щербицкого к власти, сделав его в 1965 году вновь председателем Совета Министров Украины.
П.Е. Шелест в политике крутился немного: директор завода, он, и работая в партийных органах, занимался той же промышленностью. С 1954 года — секретарь Киевского горкома, потом — обкома партии, потом — секретарь ЦК партии по промышленности. Практику в политике стал добирать, когда уже был назначен первым секретарем ЦК КП Украины в 1963 году и когда, после активного участия в снятии Хрущева, его ввели в Политбюро ЦК КПСС. Но он быстро наверстывал и, я скажу, старался занимать достаточно принципиальные позиции.
Владимир Ефимович Семичастный, партийный и государственный деятель, председатель КГБ в 1961–1967 годах, был из числа «молодых реформаторов», заявивших о себе во времена «оттепели» и смещенных с политического Олимпа в эпоху «застоя», хотя именно он совместно с А. Шелепиным сыграл большую роль в смене руководства СССР в 1964 г. По воспоминаниям генерал-полковника, не все проекты смещения Хрущева предполагали бескровную развязку…Характеристики, даваемые Семичастным руководителям нашей страны, заставляют по-новому взглянуть и на Брежнева, который «подтащил страну к провалу», и на Андропова — «беспринципного и бесхарактерного человека», не сумевшего подготовить проекта выхода страны из кризиса, и на безответственного прожектера Горбачева…Кроме того, Семичастный делится воспоминаниями о Карибском кризисе 1962 года, о деле Пеньковского, побеге за границу дочери Сталина Светланы Аллилуевой, поставившем точку в его карьере чекиста.
Свои воспоминания В.Е.Семичастный частично написал, частично надиктовал незадолго до своей кончины.Человек цельный, убежденный, бескомпромиссный, он попытался осмыслить в них и собственную жизнь, и историю страны, которой около полувека служил верой и правдой.Книга откроет читателю немало любопытного о методах и стиле работы высших органов Советского государства, КПСС и Комитета Государственной Безопасности.В ней содержатся яркие характеристики политических деятелей СССР (Н.С.Хрущева, Л.М.Кагановича, Л.И.Брежнева, Ю.В.Андропова, А.Н.Шелепина) и выдающихся советских разведчиков (Р.И.Абеля и К.Т.Молодого), а также интересные подробности о Карибском кризисе 1962 года, о нашумевшем «деле Пеньковского», о побеге за границу дочери Сталина Светланы Аллилуевой и многом другом.
Среди великого множества книг о Христе эта занимает особое место. Монография целиком посвящена исследованию обстоятельств рождения и смерти Христа, вплетенных в историческую картину Иудеи на рубеже Новой эры. Сам по себе факт обобщения подобного материала заслуживает уважения, но ценность книги, конечно же, не только в этом. Даты и ссылки на источники — это лишь материал, который нуждается в проникновении творческого сознания автора. Весь поиск, все многогранное исследование читатель проводит вместе с ним и не перестает удивляться.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Первая мировая война, «пракатастрофа» XX века, получила свое продолжение в чреде революций, гражданских войн и кровавых пограничных конфликтов, которые утихли лишь в 1920-х годах. Происходило это не только в России, в Восточной и Центральной Европе, но также в Ирландии, Малой Азии и на Ближнем Востоке. Эти практически забытые сражения стоили жизни миллионам. «Война во время мира» и является предметом сборника. Большое место в нем отводится Гражданской войне в России и ее воздействию на другие регионы. Эйфория революции или страх большевизма, борьба за территории и границы или обманутые ожидания от наступившего мира — все это подвигало массы недовольных к участию в военизированных формированиях, приводя к радикализации политической культуры и огрубению общественной жизни.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.