Спецназовец. Точка дислокации - [8]

Человек, что сидел рядом с водителем, обернулся и посмотрел сквозь прорези черной трикотажной маски — не на Расулова, а на его соседа. Выполняя безмолвный приказ, тот почти без замаха, коротко и точно ударил пленника по лицу рукояткой пистолета. Хлынувшая из сломанного носа кровь закапала с седых усов на белую рубашку, приводя в негодность дорогое пальто, костюм и галстук. Пистолет, которым был нанесен удар, уперся Расулову в щеку под левым глазом, его владелец большим пальцем взвел курок и негромко предложил:

— Давай, зверек, вякни еще разочек. Посмотрим, как ты станешь качать права с дырой в башке, сука чернозадая!

Ответа не последовало. Через мгновение короткая колонна тронулась и неторопливо, со скоростью, обусловленной ограниченными возможностями старого автофургона с зарешеченными окошками, двинулась в направлении Москвы.

Глава 2

Генерал-майор Логинов осторожно загнал машину на переполненную стоянку и выключил зажигание. Мотор умолк, стихло шуршание теплого воздуха в вентиляционных решетках, и окна немедленно начали запотевать. Снаружи сверкал электрическими огнями ненастный октябрьский вечер. С невидимого неба сеялась мелкая противная морось, оседавшая на ветровом стекле микроскопическими капельками, свет фонарей и витрин дробился в мокром асфальте и ложился разноцветными бликами на крыши и капоты автомобилей. Широкая улица сейчас напоминала реку огней — вернее, целых две реки, текущие навстречу друг другу. Та, что была ближе к Андрею Никитичу, сверкала рубиновыми огнями габаритов, а та, что подальше, слепила глаза белыми и голубоватыми пятнами включенных фар.

Спохватившись, генерал выключил свои собственные фары — вернее сказать, фары своего автомобиля, — зажег потолочный плафон и в его скупом желтушном свете с сомнением посмотрел на мобильный телефон, укрепленный в держателе рядом с приборной доской. Его подмывало еще раз позвонить домой, но что он мог сказать жене? Подобные разговоры тяготили его еще с тех пор, как он был зеленым выпускником Рязанского училища ВДВ. В таких случаях женам преподносят одно из двух: либо голую правду, либо более или менее правдоподобную ложь. Подавляющее большинство мужчин предпочитает врать, но Андрей Никитич прибегал ко лжи только в качестве последнего средства, когда говорить правду ему запрещали обстоятельства. Делал он это по двум причинам: во-первых, потому, что не любил врать, а во-вторых, потому, что никогда этого толком не умел. Если бы он во время недавнего телефонного разговора сказал жене, что у него срочное совещание (чему, по идее, было не так уж трудно поверить, ибо подобные вещи с ним действительно случались, и притом частенько), она бы по голосу, даже не видя его лица, поняла, что ее благоверный наводит тень на плетень, и, чего доброго, вообразила бы, что он опять подвергает опасности свое драгоценное генеральское здоровье, собираясь совершить ночной прыжок с парашютом на лес или горы или отколоть еще что-нибудь столь же неподобающее его чину и званию. Виду бы она, конечно, не подала, но распереживалась бы наверняка, а кому это надо?

Поэтому Андрей Никитич сказал правду — без имен, разумеется, ибо тон, которым была назначена встреча, его немного насторожил. Но название ресторана сказать пришлось, и получилось едва ли не хуже, чем если бы он просто солгал, сочинив какую-нибудь басню. Ресторан был из дорогих, и это, наверное, навело госпожу генеральшу на какие-то не очень приятные мысли и подозрения. Во всяком случае, попрощалась она с генералом холодно, и теперь он мучился угрызениями совести, поскольку до сих пор был по уши влюблен в собственную жену и терпеть не мог ее огорчать.

Мысленно обозвав себя слюнтяем, он вынул телефон из гнезда держателя, заблокировал клавиатуру и решительно сунул пластиковый гладыш в карман. Люди как-то ухитряются жить, вообще не замечая проблем наподобие той, которая его сейчас донимает. И ничего, живут! Инженеры, учителя, дворники, бомжи — да кто угодно! А он, боевой генерал, которому по всем понятиям полагается быть этаким громовержцем, слово которого — закон, переживает из-за надутых губ и холодного тона жены. Как будто у него других забот нет! Вышла замуж за военного — терпи. Это как в той немецкой поговорке, согласно которой для женщины главным в жизни являются три «К» — киндер (в смысле, дети), кирха и кухня. Остальное — сугубо мужская прерогатива, и это правильно, и именно так все и должно быть. А то некоторые слишком много воли себе забрали!

От этих несправедливых мыслей терзавшие его угрызения совести не исчезли, а только усилились, и генерал почувствовал, что начинает мало-помалу раздражаться против человека, который в этот поздний час заманил его сюда. Другого времени и места не нашел, конспиратор хренов! Как же, олигарх, занятой человек! Он один на всем белом свете занят делом, а все остальные просто дурака валяют за казенный счет. Небось налоговая прижала или бандиты наехали, вот и вспомнил, что есть у него в силовых структурах свой человек. Пять лет ни слуху ни духу, и вдруг нате вам — нарисовался, хрен сотрешь!

Он снова прислушался к своей совести, но на сей раз та благоразумно помалкивала. Конечно, с Игорем Шапошниковым они съели на двоих не один пуд соли; конечно, фронтовое братство связывает людей покрепче кровных уз, но…