Спецназовец. Точка дислокации - [2]

До самой крыши забрызганный грязью трейлер промчался мимо, обдав их тугим мокрым ветром. Сидевший за рулем патрульного «форда» лейтенант Мальков подождал, пока рев двигателя, хлопки отсыревшего тента и громкий шорох шин по мокрому асфальту стихнут за очередным поворотом, и рассудительно сказал:

— Тебе-то что за разница? Сам говоришь — дело не в названии. Да и название это с первого дня службы при тебе. Ты на жетон свой погляди, а потом уже возмущайся.

Романов не стал смотреть на свой жетон, поскольку и так знал, что там, помимо всего прочего, выбита надпись по-английски: «Road police» — «Дорожная полиция».

— Так то для иностранцев, — резонно возразил он. — Чтоб им, немтырям нерусским, понятно было, кто перед ними. А если всех переименуют, это ж черт знает что начнется! Вот, к примеру, как я тогда стану к тебе по форме обращаться? Как раньше — «товарищ лейтенант»? Так какие в полиции товарищи? А к «господину лейтенанту» пока привыкнешь…

— Гордый, что ли? — усмехнулся Мальков, вытряхивая из пачки сигарету.

Он сидел на водительском месте боком, выставив ноги в открытую дверцу. Его румяная физиономия еще не утратила мальчишеской округлости черт, но во взгляде обрамленных светлыми пушистыми ресницами голубовато-серых глаз уже сквозила профессиональная тухлеца.

— Может, и гордый, — неизвестно на что обиделся Романов. — А может, просто не так воспитан. Семьдесят с гаком лет кругом одни товарищи были, а теперь плюнуть не в кого, кругом одни господа!

Он стал развивать благодатную тему неисчислимых социальных уродств и бедствий, привнесенных в жизнь рядового россиянина развалом Советского Союза, поражением в холодной войне и повсеместной победой оголтелого капитализма, не забывая время от времени постреливать лучом радара навстречу появляющимся в поле зрения немногочисленным автомобилям. Лейтенант Мальков курил, вполуха слушая эту привычную воркотню и рассеянно думая, что прапорщик волнуется не о том, о чем следовало бы волноваться. Хоть горшком назови, только в печку не ставь, говорят в народе. А вот Романову, если все пойдет именно так, как грозится высшее руководство, печки не миновать. С его послужным списком, не говоря уже о физической и теоретической подготовке, прапорщику переаттестацию не пройти. И если те, кто станет принимать экзамены, не будут брать на лапу, Романову в милиции не остаться. Может, оно и к лучшему, органы давно уже нуждаются в чистке, да вот беда: каким бы хорошим ни был замысел и благими намерения, обернется все, скорее всего, тем же, чем и всегда, — наделают шуму, выбросят на ветер сколько-то там миллиардов бюджетных рублей (причем половину, как водится, разворуют), а потом благополучно спустят эту революционную затею на тормозах. Конечно, кого-то уволят для острастки, но, как водится, не тех и не за то, за что следовало бы…

Расталкиваемый пролетающими мимо грузовиками сырой воздух мягко ударял в борт патрульного «форда», заставляя машину раскачиваться и пружинисто приседать на амортизаторах. Врываясь в салон через открытую настежь для проветривания дверь, он шелестел листками ориентировок, пачка которых белела в укрепленном на передней панели держателе. Рация хрипела и бормотала под приборным щитком, и тренированное ухо лейтенанта без усилий выделяло из этой простуженной какофонии ключевые слова и фразы, скупо, но точно рисующие картину дорожной обстановки на участке, где они с прапорщиком несли службу. Пока что все было спокойно, если не считать пары мелких ДТП с минимальным ущербом, причиной которых, как водится, стали погодные условия — не до конца растаявший снег, туман и низкое атмосферное давление. За два года службы лейтенант Мальков успел насмотреться разных видов, но, положа руку на сердце, не понимал, при чем тут погода. Если твой автомобиль технически исправен и обут в соответствующую сезону резину, а сам ты трезв, собран и сосредоточен на управлении транспортным средством, немного мокрого снега под колесами и ограниченная видимость вряд ли могут стать причиной аварии. Любой нормальный водитель в России вполне уверенно чувствует себя даже на обледеневшей дороге с погребенными под метровыми сугробами обочинами, но тем не менее первые заморозки, как и первый снег, всегда собирают богатый урожай битых машин. Отсюда вывод: дело вовсе не в погоде, которая меняется постоянно, а в истинно российском разгильдяйстве, которое, в отличие от погоды, остается неизменным на протяжении тысячелетий…

В нескольких метрах от места, где патрульные остановили свою машину, из облетевших придорожных кустов торчал рекламный щит. «Спасибо за чистые обочины!» — без малого метровыми буквами было написано там. Под щитом виднелась припорошенная тающим снежком груда смятых пластиковых бутылок, обесцвеченных дождями и солнцем, размокших сигаретных пачек и прочего мусора, в разное время выброшенного из окон проезжающих автомобилей. Поскольку пепельница под приборным щитком уже была переполнена, а другого мусоросборника в пределах видимости не наблюдалось, лейтенант решил не отставать от соотечественников и стрельнул окурком более или менее в направлении щита. «Выстрел» был произведен по ветру, но расстояние оказалось чересчур велико, и окурок, не долетев, покатился по асфальту. Мальков посмотрел на часы. До расчетного времени оставалось еще почти полчаса, и он, приглушив звук рации, включил радио.