Спецназ ГРУ против басмачей - [7]

Как она отнесется, поймет ли, не сочтет ли это началом конца отношений? — вот какие вопросы мучали юного лейтенанта в пути. Да видать мучали так, что путь до Москвы, составлявший более часа, показался ему минутным. Вот он уже стоит возле двери своей квартиры — новенькой, полученной от командования две недели назад, в которой они и ремонт-то еще не успели закончить, отчего даже совестно пока приглашать сюда гостей. Стоит и думает — нажимать ил на дверной звонок… Дилемма решается сама — специфика юной влюбленности состоит в том, что, кажется, можно читать мысли друг друга. Дверь открылась и на пороге стояла Яна.

— Ты как догадалась? — улыбнулся Валерий, протягивая молодой жене букет.

— Не знаю, услышала шаги, — улыбнулась и Яна, обнимая мужа.

Он приподнял ее за талию и внес в квартиру на руках…

«В СССР секса нет», — такое распространенное выражение стало некоторым противовесом западному разложению, о котором, несмотря на все еще плотно опущенный железный занавес, советские люди знали по переводным книгам и фильмам. Тридцать лет спустя будут говорить «наши духовные скрепы» и «бездуховный Запад» — примерно такие же понятия — антагонисты. А главное их сходство — в их ханжестве. Был секс в СССР, много бездуховности будет в этой стране спустя многие годы. Дело ведь не в сексе, а в том, какой оттенок он носит — если он по любви и является выражением чувств, то какой в нем грех? Хуже если наоборот…

Между молодыми супругами все было по любви. По взаимной, горячей, открытой, нежной и притягательной. Они могли предаваться плотским утехам денно и нощно, не ощущая никакой усталости и теряя счет времени — прав поэт, «счастливые часов не наблюдают». И оттого горше и печальнее был разговор о скором расставании для Валерия. Он повернул голову на Яну и взглянул на нее так, как будто хотел сказать что-то важное. Она это почувствовала.

— Что случилось?

— Ничего, — он встал с кровати и пошел на кухню, чтобы сварить любимый молодою женой кофе. Он все еще оттягивал минуту разговора, забывая старую мудрую истину: «Перед смертью не надышишься».

Вечером в гости пришли ее родители. Момент был не совсем удачный, но тянуть было некуда. Выпив для храбрости, Валерий все же решился на разговор.

— Я должен тебе что-то сказать, — взяв руку жены в свою, он посмотрел ей в глаза. Сердце ее заколотилось как бешеное — она еще днем почувствовала, что что-то не так, и супруг о чем-то молчит. Родители жены тоже изрядно заволновались.

— Говори?

— Обещай, что воспримешь все спокойно и не будешь волноваться…

— Я постараюсь.

— У меня боевая командировка.

— Опять? Туда?

— Да, — опустил глаза молодой глава семьи. Все присутствующие за столом тяжело вздохнули. В воздухе повисло напряженное молчание, нарушить которое решился отец Яны. Старый человек, советской закалки, в прошлом тоже военный — наверное, имея такой пример перед глазами, его дочь и выбрала себе в мужья военнослужащего.

— Ну что ж, командировка так командировка. Приказ есть приказ. А чего сразу носы-то повесили? Он что, мальчик что ли? Вернется, и еще слетает, если надо будет. Был же уже, ничего. Дождались. Да и время было другое — не забывайте. Тогда все только начиналось и потерь с нашей стороны было больше, и спецназа там еще в помине не было. А сейчас… Тем более цель операции скорее всего разведка… Правильно, Валер?

— Это военная тайна, Анатолий Васильевич, — улыбнулся Валерий.

— Вот! Молодец! Боец! — похвалил тесть и переключился вниманием на свою жену. — А у тебя чего рожа такая?

— Да ну вас с этой вашей службой, — вспылила теща. Ее можно было понять — промотавшись всю молодость за мужем по гарнизонам да городам она устала от походной жизни и не желала такой же своей единственной дочери. Она встала из-за стола и стала собирать посуду.

— Да что ты?! — вскипел на этот раз отец. Перед молодыми разворачивалась картина семейной разборки — как знать, быть может годы спустя и их ждала бы подобная участь. — Как квартиры да машины не получать она ничего, согласная?! А как поработать за них да послужить за родину-матушку, так ну вас… Ишь ты!

Теща только махнула рукой. Однако сейчас Валерия больше занимало состояния ее дочери. Аргументы отца показались Яне более убедительными — она посмотрела на Валерия с одобрением, вот только в глазах блестели слезы.

— Надо так надо, — спокойно сказала она и что было сил нежно обняла молодого мужа. — Ты только возвращайся скорее. А я буду ждать тебя.

Валерий был счастлив и тоже едва не заплакал, но вовремя остановился — мужчинам плакать не положено. Отец увидел их трогательную сцену и потянул Валеру за рукав:

— Ну-ка, пойдем.

— Куда, Анатолий Васильевич?

— Как куда? За бутылкой! Надо такое дело обмыть. А вы, слышь, бабы, там давайте… курицу вытаскивать пора…

Дальше все было как всегда. «Служи хорошо», слезы, проводы. Как будто не опытного, хоть и молодого, боевого офицера, а юнца в часть отправляют. В общем, наверное, было в этом нечто традиционное и даже трогательное. Сложно сказать, почему у русского народа однотипные ритуалы вызывают всегда первозданную радость — да и у других народов, собственно, так же. Это как спектакль по хорошей классической пьесе — вроде и видел много раз, и пьесу читал, и знаешь, чем кончится, а все равно смотришь. Наверное, оттого, что переживаемые в такие минуты положительные эмоции настолько сильны, что хочется пережить их снова и снова…