Спецназ ГРУ против басмачей - [2]

— Что с тобой? — спросила мать.

— Кирилл…

— Что — Кирилл?

— Он поехал на метро, а мы с Ингой предлагали довезти его. Как раз в то время…

— Господи… — думать о плохом не хотелось, но мать произвольно присела в кресло как подкошенная. Самые страшные мысли поневоле посещают слабых от природы людей в такую минуту.

— Я туда.

Никита опрометью бросился к двери. Мать не стала его останавливать — на ее глазах выросли двое ребятишек, и она отлично понимала цену их дружбы.

Спустя сорок минут невероятной толчеи в метро и на лице близ входа на станцию Никита Савонин наконец оказался у дверей «Маяковскй». Из дверей входа в станцию метро валил дым. Народ уже эвакуировали, но, казалось, никто никуда не ушел, а все только обступили место взрыва и топчутся здесь зачем-то. Вход в метро был оцеплен плотным кольцом полицейских. Тут же поодаль, стояло несколько карет «скорой помощи», из раскрытых дверей которых торчали в лучшем случае чьи-то ноги, а в худшем — виднелись следы черных полиэтиленовых пакетов. «И почему их не увозят?!» — мелькнуло в голове Никиты. Позже выяснилось, что кареты ожидали, пока сотрудники ДПС расчистят дорогу от места взрыва, чтобы обеспечить им беспрепятственный проезд.

То там, то сям сновали журналисты с камерами, какие-то плачущие люди, полицейские, грудью защищавшие проход к тонким ленточкам, отгородившим место происшествия от постороннего вмешательства — так, словно там все еще было что-то опасное или стратегически важное для государства. Никита метался в огромном людском столпотворении не зная, у кого и что ему спросить. Какой-то человек в штатском с бумагами, похожий на следователя, очевидно допрашивал свидетелей недалеко от заградительной ленты — к нему можно было пробиться. Никита это и сделал.

— Извините, товарищ…

— Вы меня?

— Да, Вы — следователь?

— Допустим. Вы что-то хотите сообщить?

— Нет, я хочу узнать имя… У меня друг там был… Хочу узнать, нет ли его в списке погибших?

— Фамилия?

— Семагин.

Человек пролистал несколько бумаг и, не обнаружив искомой фамилии, дежурно бросил это Никите. Он поначалу обрадовался — не мертв, значит, жив, а потом студента вдруг охватила паника. Во-первых, данные могли быть неточными или неполными — с момента взрыва прошло всего около 4 часов, а во-вторых, если жив, то где его искать? Да и потом — а вдруг при взрыве пострадали документы, и его еще не смогли опознать?

Тьма опустилась на столицу, а Никитой овладела паника. Он бросался то к одной кучке людей, то к другой, но нигде не мог отыскать Кирилла. Фонари освещали площадку перед входом на станцию тускло, и вскоре в руках у полицейских стали появляться фонари — народу кругом не уменьшалось, а лиц практически разобрать уже было невозможно. Отчаявшись отыскать Кирилла в толпе и столкнувшись с сотой, наверное, попыткой дозвониться на его телефон, не увенчавшейся успехом, Никита закричал что есть мочи, привлекая к себе всеобщее внимание:

— Кирилл!!!

— Я здесь… — донеслось откуда-то еле слышно. Источник шума найти было невозможно, и Никита снова заорал, уже громче:

— Кирилл! Ты где?!

— Никита! Я здесь, в «скорой»!

Теперь уже было понятно — голос его. Он жив. Никита ринулся сквозь толпу к машине «скорой помощи». В раскрытых дверях увидел полусидящего на каталке Кирилла с перевязанной головой и всего испачканного.

— Ты как, старик?

— Как видишь, в метре от эпицентра.

— Ну ты даешь!. Я обыскался тебя…

— Как всегда завидное чутье на неприятности и столь же завидное умение из них вылезать…

— Сплюнь!

— Тьфу…

— Шутник. Что у тебя, сказали уже?

— Кажется, легкое сотрясение. Но ничего, жить буду. Слушай, ты там матери объясни все как-нибудь аккуратненько, ладно? Меня наверное к утру отпустят.

— Все. Поехали, — врач стал закрывать дверцу машины перед лицом Никиты.

— А куда? Куда его?

— В «Склиф» пока, сейчас туда всех везут, оттуда по больницам. Ну или по домам.

Никита решил не ехать следом в Институт скорой помощи, а утром узнать о судьбе товарища — сейчас важнее было успокоить его мать, которая уже несколько часов не могла найти сына и, понятное дело, места себе тоже. С трудом вырвавшись из все еще царившей здесь давки, Никита поймал такси — метро уже не ходило — и отправился к матери одноклассника. Еще полтора часа у него ушло на то, чтобы привести ее хотя бы в относительное душевное равновесие, после чего только он смог со спокойной совестью, но уставшим телом отправиться восвояси.

Дома было тихо. Мать не спала, с кухни в коридор сочилась полоска света. Никита разделся и, помыв руки, прошел на кухню — есть хотелось зверски.

— Наконец-то. Нашел? — глаза матери были опухшими. Как видно, трагедия не оставила ее равнодушной.

— Нашел.

— Живой?

— Живой, в «Склиф» увезли с сотрясом. Утром, надо полагать, будет дома.

— Ну слава Богу.

— А с тобой что такое?

— Да, ерунда, не обращай внимания.

— И все же.

Мать опустила заплаканные глаза:

— Показали фото подозреваемого.

— И что?

— Это Ахмед, друг Валеры.

Отец Никиты полгода назад ушел из семьи. Такое часто случается — кризис среднего возраста, последнее желание мужчины ощутить себя молодым и свободным. Никита был достаточно взрослым, что понять все, что творилось с отцом, не осуждая поведения последнего. Они продолжали общение, правда, в присутствии матери молодой человек старался обходить неудобных разговор и избегать «скользких» тем.