Специальные команды Эйхмана - [38]

Вы, конечно, согласитесь со мной, что на третий год войны перед тайной полицией и службой безопасности стоят более важные с военной точки зрения задачи, чем обращать внимание на стенания евреев, проводить тщательные расследования и тем самым отрывать множество своих коллег от решения действительно важных проблем».

Глава 9

В понимании любого немца военная дисциплина находит свое высшее выражение в безусловном выполнении приказов вышестоящих руководителей. Считалось, что немецкий солдат должен повиноваться приказам, даже если небо упадет на землю. Это выражение стало легендарным. В процессе над членами эйнзатцгрупп выяснилось, насколько это соответствует действительности и где начинаются вымысел и мифы. Заместитель Олендорфа оберштурмбаннфюрер СС (на самом деле — штандартенфюрер СС. — Пер.) Вилли Зайберт решил опереться на эту легенду. На этом его адвокат доктор Гавлик строил защиту своего подзащитного. Заняв свидетельское место, Зайберт отрывистым тоном говорил об основах взаимоотношений в армии, которые, по его мнению, должны были освободить его от всех обвинений в убийствах, выдвинутых против него. Одетый в синий костюм в широкую розовую полоску, напоминавший внешним видом разодетого разбогатевшего приказчика в магазине, Зайберт выразил большое удивление, почти негодование, когда обвинитель объявил, что теперь ему придется отвечать за все случаи массовых убийств, совершенных его командой. А затем, при проведении перекрестного допроса заместителем главного обвинителя Уолтоном, Зайберт зашел так далеко, что заявил, что не знает, где начинается и где кончается убийство.

«Полковник, когда вы получали образование, особенно когда сдавали экзамены на получение офицерского чина, и потом, во время вашей карьеры в армии и СД, доводилось ли вам слышать об общепринятых правилах ведения войны?»

«Конечно».

«Слышали ли вы когда-либо на протяжении своей военной карьеры о Женевской и Гаагской конвенциях?»

«Да».

«Знали ли вы, что Германия является страной, подписавшей обе эти конвенции?»

«Да, я знал об этом».

«Кроме того, было ли вам известно, что уничтожение гражданских лиц на оккупированных территориях без суда рассматривается международными законами и законами о правилах ведения войны как убийство?»

«Я не могу ответить на этот вопрос, господин обвинитель, так как я просто не знаю, где начинается и где заканчивается убийство».

Такой ответ заставил меня задуматься о том, действительно ли этот человек полагает, что ссылка на приказы вышестоящего командования поможет ему уцелеть. Или, может быть, он настолько привык проливать кровь, что не видит моральных и юридических отличий между убийством вооруженного врага на поле боя и казнью не оказывающих сопротивления безоружных гражданских лиц. Поскольку задачей нашего трибунала была опора только на факты и на нормы законов, мы взяли на себя одновременно функции присяжных и судей. Согласно порядку судебной процедуры, принятой в континентальной Европе, единственной судебной системе, с которой были знакомы обвиняемые и их адвокаты, председательствующий на процессе судья сам задает большинство вопросов как подсудимым, так и свидетелям. Это давало мне право в случае необходимости задавать вопросы Зайберту с тем, чтобы, по мере возможности, он разъяснил свое понимание необходимости и меры применения силы в рамках выполнения приказов вышестоящего командования. Я спросил: «Вы пытаетесь убедить трибунал в том, что не могли понять разницу между узаконенным убийством на поле боя и истреблением людей?»

Он ответил, что это такой вопрос, на который он не в состоянии ответить «в данный момент».

Предположим, спросил я его, что вы видите такую картину, когда полдюжины эсэсовцев убивают еврейского ребенка в Крыму, оправдывая свои действия приказом, который отдал Гитлер. Назовете ли вы это убийством?

Он ответил, что такое следует называть «убийством по приказу», и, по его мнению, это не было убийством в полном смысле этого слова.

Адвокат доктор Ганс Гавлик поднялся, чтобы помочь своему клиенту.

«Свидетель, помните ли вы изречение германского кайзера относительно выполнения приказаний солдатами?»

«Я не помню точно, был ли это Вильгельм I или Вильгельм II, но в любом случае один из кайзеров Германии любил говорить: «Если военное положение или общая ситуация делает это необходимым, солдат должен выполнить приказ, даже если ему придется расстрелять своих родителей».

Я спросил подзащитного, согласен ли он с этой сентенцией. К удивлению большинства из присутствующих в зале суда, он вновь ответил, что не может дать ответа на этот вопрос. Лица других подсудимых дрогнули. «Ну почему вы, идиот, — казалось, говорили они, — не отвечаете, это же наш общий принцип».

Я предложил Зайберту все-таки ответить на вопрос, так как эту тему поднял его адвокат. Он нервно потянул себя за лацкан пиджака и начал бросать встревоженные взгляды на своего адвоката. Но доктор Гавлик, очевидно, был столь же обескуражен, как и его подзащитный. Зайберт сейчас попал в положение, в котором раньше оказался Олендорф, когда того спросили, способен ли он расстрелять свою сестру. Но у Зайберта не было таланта Олендорфа; не обладал он и красноречием, подобным тому, что было у его начальника. Кроме того, он обнаружил, что именно его собственный адвокат устроил ему такую ловушку, когда ему придется либо признать, что он настолько чужд гуманизму, что готов расстрелять собственных родителей, либо отказаться от общей линии защиты, согласно которой у него не было другого выхода, кроме как выполнять приказы командования.