Специальность – хирург - [25]

В 1975 году я был приглашен в Харьков на шестой Всеукраинский съезд ортопедов-травматологов Украины. Эмблемой своего съезда украинские коллеги избрали изображение торжествующего выздоровевшего молодого человека, ломающего костыль из-за ненадобности. В зале, над столом президиума, висело большое панно с изображением этой эмблемы. А я, увидев его, вспомнил Гену, когда более двадцати лет тому назад он у меня в кабинете оставил свой костыль и ушел без него…

Гена поступил в институт, окончил его и работает. Он инженер-экономист. Женился. У него родилась дочь. Изредка я бываю у них дома. И каждый раз, конечно, смотрю на его ноги… Вижу, как уверенно он ходит, и радуюсь за него…

Вторым моим пациентом с болезнью Бехтерева был Николай В., о котором я упоминал ранее. Его исходное состояние было более тяжелым – помимо тазобедренных, болезнь сковала и коленные суставы. Он не мог не только вставать с постели, но даже и повернуться без посторонней помощи.

Я оперировал его вначале на одном суставе, а затем, через определенный промежуток времени, на другом. После первой операции я подметил, что Николай стал хорошо – почти полностью – открывать рот. Я не мог найти объяснения этому. Потом, накопив опыт и количество наблюдений, я подметил, что совершенно закономерно увеличивается объем движений в суставах, в которых эти движения были ограничены, но в какой-то степени сохранены, после операции на другом неподвижном суставе. Позже французские ортопеды описали подобное же наблюдение. Видимо, этот эффект «развязывания» движений в таких суставах с ограниченной подвижностью зависел от общего воздействия на организм больного, связанного с оперативным вмешательством, неизбежным кровоизлиянием в ткани, наподобие того, как действует введение экстракта алоэ и других веществ, вызывающих общелечебный эффект.

Коля получил возможность передвигаться с помощью костылей, сидеть, самостоятельно вставать с постели, поворачиваться. Обычные вещи для нормального, здорового человека. Но как же они сложны для человека, которого искалечила болезнь! Он не выздоровел полностью, но жизнь его стала хоть немного легче.

Потом было еще много таких же сложных, трудных и тяжких пациентов. Я старался, как мог, облегчить их тяжкую участь, облегчить их существование, облегчить их жизнь. Многие из них до сих пор помнят меня, пишут мне, рассказывают о событиях своей жизни. И это мне очень дорого.

Я оперировал пациентов, страдающих не только болезнью Бехтерева. Оперировал больных и с различными заболеваниями суставов, в том числе и так называемыми артрозами – дегенеративными поражениями суставов.

Мне вспоминается Толя Б., двадцати с небольшим лет. У него после вывиха развился артроз тазобедренного сустава. Толя страдал от болей, движения в суставе почти полностью отсутствовали. Я настоятельно предлагал Анатолию «замкнуть» сустав, то есть оперативным путем сделать его совершенно неподвижным, что устранит боли и сделает ногу опорной, выносливой. Эту так называемую операцию артродеза мы производим у молодых людей, у которых все остальные суставы ног здоровы и профессия которых не требует обязательного сохранения подвижности в больном суставе. Эта операция особенно благоприятна для людей, занимающихся физическим трудом. Но Толя был непреклонен. Он и слушать не хотел о замыкании сустава. Он настаивал на «искусственной головке».

Я стремился разубедить Анатолия, потому что считал, да и сейчас считаю, что искусственный полусустав или целый сустав у людей молодых следует делать только тогда, когда ничто другое им не помогает, например, у пациентов с болезнью Бехтерева. Здесь выхода нет. А там, где можно у молодого пациента заменить эту операцию другой, лучше ее не делать. Как бы совершенна ни была операция внутрисуставного протезирования, но все же живая костная ткань и мертвое вещество искусственной головки не очень-то «дружат» между собой и рано или поздно может возникнуть между ними конфликт, чреватый нарушением восстановленной функции сустава. Слишком активная жизнь молодого человека, избыточные нагрузки на искусственную головку могут привести к усталостному перелому ножки протеза или головки его.

Но все-таки мне пришлось уступить Анатолию, и я прооперировал его, заменив его больную, измененную дегенеративным процессом, головку бедра акриловой.

Движения в суставе у него восстановились очень быстро и в полном объеме. Исчезли боли. Он хорошо пользовался ногой и совсем не хромал. Зная, что я готовлю фильм о результатах лечения пациентов, подвергшихся внутрисуставному протезированию, он настоял быть непременным участником его. И во время съемки старался вовсю. Он приседал на корточки. Вставал. Опять приседал. Разводил ноги в стороны. Ходил. Прыгал. Бегал. Он старался продемонстрировать наглядно, насколько хорошо восстановилась его нога. Действительно, она не отличалась от второй, здоровой ноги.

А потом Анатолий исчез с моего горизонта…

И встретились мы с ним через пятнадцать лет.

…Я узнал его сразу. Он рассказал мне, что на протяжении этих пятнадцати лет не знал никаких забот со своей ногой, забыл, что она когда-то у него болела, прекрасно пользовался ею, работал, танцевал, а при случае и плясал вприсядку. Но вот несколько дней тому назад во время пляски он почувствовал внезапную боль в суставе оперированной ноги, боль, как при переломе, – острую, пронизывающую. Сразу же «потерялись» движения в суставе. Он не смог наступить на ногу.