Специалист по этике - [16]

Язон наконец понял, что боль в запястьях от тяжелых железных наручников. Ржавой цепью он был прикован к толстому бревну, на котором покоилась его голова.

– Почему цепи? И вообще, чего стоит местное гостеприимство?

Майк пропустил вопросы Язона мимо ушей.

– Когда мы виделись в последний раз, – сказал он, – вы, если мне не изменяет память, были рабом. Вчера вечером, когда вас доставили сюда и приковали вместе со всеми остальными, на вас был шлем и другие доспехи Чаки. Я успел это разглядеть, прежде чем вас раздели. Как все это понимать? Что случилось с Чакой?

– Я – Чака, – прошипел Язон, – старый болван, вы слишком склонны всех и вся обвинять. Но не говорите мне, что обожали человека, который размозжил вам череп и продал вас, как какую-нибудь скотину. Если поразмыслить над законом справедливости, то вы, по идее, должны быть довольны. Злого Чаки больше нет. Он похоронен в безбрежных песках. А после рассмотрения всех достойных кандидатур я занял его место.

– Вы убили его?

– Да… Да! И не думайте, что сделать это было так просто! У него были все преимущества, а я был вооружен лишь своей природной находчивостью, к счастью, этого хватило. Правда, я сначала собирался прикончить мерзавца ночью, пока он спит…

– Что?! Вы пытались… – Майк даже позеленел от негодования.

– Не думаете же вы, что я сразу осмелился сразиться с этим чудовищем один на один?! Хотя именно так все и кончилось. Короче говоря, я победил и сам стал Чакой. Мое царствование, однако, не было ни долгим, ни славным. Я искал вас и напоролся на хитрого Эдипона и его дружину. Меня схватили и доставили к вам. Вот, пожалуй, и вся история. Теперь ваша очередь, давайте выкладывайте все, что знаете. Где мы и что нас ждет?

– Убийца! Рабовладелец! – Майк отшатнулся от Язона, насколько позволяла цепь, и потряс указательным пальцем. – Еще два новых преступления вы добавили к своему позорному списку. Я презираю себя за то, что в какой-то момент испытал к вам симпатию. И уж поверьте, я сделаю все… Да, я сделаю все, чтобы мы остались живы. Я найду способ доставить вас на Кассилию и предать суду.

– Вы когда-нибудь слышали о презумпции невиновности, Майк? Нет? А ведь это основа основ юриспруденции. До тех пор, пока вина человека не доказана, он считается невиновным. И вообще, как можно судить меня на Кассилии за преступления, совершенные на этой планете, если там они не считаются преступлениями? Это все равно что извлечь каннибала из его времени и судить за людоедство.

– Правильно. Каннибализм – это отвратительно! Я содрогаюсь при одной мысли… И естественно, что такой человек должен быть сурово наказан.

– Если бы он съел кого-нибудь из ваших родственников, я бы вас понял, Майк. Но в том случае, когда он со своими развеселыми соплеменниками перекусил поверженным врагом, к его поведению, простите, не придраться. Поймите, человека невозможно судить без учета конкретной ситуации. Нормы поведения относительны. Каннибал в своем обществе так же нравственен, как прихожанин в нашем.

– Богохульник! Преступление – всегда и везде преступление! Существуют моральные законы, обязательные для любого общества.

– Таких законов нет. И в этом пункте ваше мировоззрение осталось средневековым. Любые нравственные законы историчны и относительны. И ни в коем случае не абсолютны. Они связаны со временем и местом и теряют всякий смысл, будучи вырванными оттуда. В здешнем примитивном грязном обществе убить своего хозяина – единственная возможность для какого-нибудь честолюбивого парня выдвинуться. Не сомневаюсь, что в свое время Чака поступил именно так. В моем случае прямого убийства не получилось – я победил в честной схватке. Хотя результат тот же. Получив власть, я попытался облегчить жизнь моих рабов, но они этого не оценили и сами с превеликим удовольствием всадили бы мне нож в горло. Таков закон планеты. Единственное, в чем я себя обвиняю, – это в том, что я потащил их за собой искать Майка Сэймона и…

Тут дверь со скрипом отворилась, и яркий солнечный свет проник в полумрак их каземата.

– Встать, рабы!

Люди, звеня цепями, со стонами начали медленно подниматься. Человек, прикованный к самому концу длинного бревна, был кем-то вроде старшего. Он криками подгонял остальных.

– Вперед, вперед. Нам дадут поесть. Не забудьте чашки. Если у вас не будет чашки, вы не будете есть и пить целый день. А мы должны трудиться изо всех сил. Это касается всех, особенно новичков. Такой порядок, вы не можете… Так. Теперь все вместе… Раз, наклонились, взялись… и два, поднимаем бревно… три, встали, пошли.

И они встали и вышли на солнечный свет.

Холодный ветер, проникнув через остатки шкур Чаки и пиррянского костюма, неприятно щекотал тело Язона. Дзертаноджи сорвали с него почти всю одежду, но не обнаружили его любимых башмаков, и сейчас Язон благодарил судьбу за это светлое пятнышко в мрачной перспективе рабства. Он постарался улыбнуться, но губы дрожали от холода, и улыбки не получилось. Как можно скорее надо изменить свое положение! Язон постажировался в качестве раба на славу и считал, что заслуживает лучшей участи.

Они вышли во двор, положили бревно около стены и сели на него. Протянув чашки, подобно кающимся грешникам, рабы получили по ковшу тепловатого пойла, отведав которого Язон сразу потерял аппетит. Это был суп из креноджей. Но выжить было важнее, и он залпом проглотил чертово варево.