Спецагент спецотдела ОГПУ-НКВД. Миссия во времени - [27]

Вскоре по Москве поползли зловещие слухи о массовых расстрелах на территории Братского и Калитниковского кладбищ, в Сретенском и Новоспасском монастырях. В Ивановском и Спасо-Андрониковом монастырях открылись первые в истории Советской России концентрационные лагеря. Большинство населения было не то, чтобы напугано, а просто пребывало в шоке от новой власти, которую за глаза уже иначе как «хамократией» никто и не называл. Революционный запал, даже если у кого-то он изначально и был, куда-то незаметно улетучился, уступив место апатии и разочарованию.

Большие изменения претерпел и сам дом, в котором проживала семья Ивановых. Часть жильцов из числа зажиточного элемента либо была арестована, либо просто исчезла в неизвестном направлении. По большей части им на смену пришли семьи рабочих, которых власти переселяли из трущоб на окраинах в центр города. Они придали дому своеобразный колорит, который пришелся по нраву далеко не всем прежним жильцам, однако поделать они ничего не могли.

Поначалу вихри революционных перемен семью Ивановых почти не коснулись. Ни Антон Сергеевич, ни его супруга не могли похвастаться дворянским или буржуазным происхождением. Поскольку глава семьи не эксплуатировал наемный труд, и всю работу в своей мастерской он выполнял исключительно своими собственными руками, новые власти на некоторое время оставили его в покое, только конфисковали для нужд революции принадлежавшую лично ему машину. Иван потом видел, как она выезжала из гаража Реввоенсовета республики, расположившегося в Манеже.

Однако затем кому-то из членов домоуправления, состоявшего сплошь из новых жильцов, пришла в голову идея, что занимать квартиру из трех комнат семье из трех человек совершенно ни к чему, и Ивановых решили «уплотнить», оставив им в качестве утешительного приза одну комнату. К счастью, однажды Антона Сергеевича пригласили в Кремль к одному важному советскому чиновнику, который решил пошить для себя добротный модный костюм. С его помощью Ивановым удалось в конечном итоге отстоять неприкосновенность семейного гнезда…

Едва оправившись от последствий ранения, бывший студент начал всерьез задумываться о том, что ему делать дальше. Университет некоторое время был закрыт, а когда новые власти его все-таки решили открыть вновь, то выяснилось, что историко-филологический факультет они просто ликвидировали за ненадобностью. Других учебных заведений подобного профиля в Советской России не существовало, так что о продолжении учебы не могло быть и речи.

Для скорейшего восстановления здоровья лечащий врач порекомендовал Ивану длительные прогулки на свежем воздухе. Однажды в начале лета 1918 года на Тверском бульваре он случайно встретил офицера в поношенной форме без погон и старых, но, тем не менее, тщательно начищенных сапогах. Иван его сразу же узнал. Кажется, этого бравого офицера звали штабс-капитан Уланов. Еще не так давно они вместе защищали позиции у Никитских Ворот, хотя теперь казалось, что с тех пор уже прошла целая вечность. Тот также узнал Ивана, и еще издали помахал ему рукой. После взаимных приветствий Уланов сочувственно оглядел Ивана, все еще имевшего весьма болезненный вид, и для надежности опиравшегося на крепкую трость.

— Да, молодой человек! Крепко Вас тогда зацепило! Ну, ничего! Я смотрю, дела пошли на поправку. Чем сейчас занимаетесь?

— Да, собственно говоря, ничем! Лечусь вот! А там дальше видно будет!

— Ну, и как Вы оцениваете нынешнюю ситуацию?

Иван поморщился, словно от зубной боли:

— А как можно оценивать величайшую трагедию в истории русского народа? По сравнению с ней, знаете ли, даже ужасы Великой французской революции могут показаться просто детским лепетом. Боюсь, что это только начало, дальше может быть еще хуже.

— Ясно! Так Вы готовы продолжать бороться против большевиков?

— Конечно! А почему нет? Они что, изменились в лучшую сторону? Но каким образом? Сами видите, вояка из меня пока никакой!

— Ничего страшного, поправляйтесь, набирайтесь сил. Еще успеете навоеваться. Вы, конечно, знаете, что борьба против большевистской власти сейчас разгорается во всех уголках нашей многострадальной родины. Их участь предрешена. Но чтобы ускорить приближение их конца, мы должны подготовить выступление здесь, в Москве, чтобы неожиданно ударить по большевикам с тыла в подходящий момент. Для этого Борисом Савинковым, который недавно лично приезжал в Москву, создана подпольная организация «Союз защиты родины и свободы», в основном состоящая из офицеров…

— Подождите, это какой еще Савинков? Это тот, который при царе был известным эсеровским боевиком-бомбистом, а затем при Керенском занимал ряд ответственных постов в его правительстве?

— Да, тот самый. Но оценка отдельных личностей и прежние партийные разногласия в данной ситуации решающей роли не играют. Нас всех объединяет непринятие большевизма, а с частностями мы уж как-нибудь разберемся потом.

— Ну, хорошо, допустим. А какова программа этой организации?

— Программа простая и понятная — свержение советской власти, установление на переходный период военной диктатуры, которая должна подготовить условия для передачи всей полноты власти в руки Учредительного собрания. Именно оно и определит дальнейшие судьбы страны. В области внешней политики — ориентация на союзников.