Спасти товарища Сталина! СССР XXI века - [70]

Я вычислил Камала. И потому глупо улыбаюсь сам себе. Вычислил. Может быть, и я близок к совершенству?

– Здесь, – показываю Лизе точку на плане. – Здесь они уйдут. И подорвут стену с той стороны. Значит, будут еще гости. И наш план испугать Камала и ускорить отход – к чертям. И возможность улететь вертолетом – к чертям. Они не уйдут, пока не будет готов проход через подвал. И как только проход появится, они взорвут ракеты, убьют заложников и быстро-быстро уйдут. Вполне может быть, что ракеты будут взорваны одновременно с подрывом стены, так проще будет объяснить грохот от пролома в подвале, – просчитываю варианты, но вывод все же только один, и я говорю внимательным серым глазам: – Значит, нам с тобой крышка, красавица.

Девушка пропускает мимо ушей комплимент, смотрит настороженно:

– Почему – крышка?

– Все просто. Времени взрыва мы не знаем. И узнать о том, что эвакуация уже началась, сможем только, когда группа террористов спешно пойдет в подвал. Догонять их – значит, нарваться на бой. Шансов у нас нет. Уйти сейчас в подвал и ждать их там значит попасть между двух огней – после взрыва с канала придут еще наемники. Опять – крышка. Оставаться здесь и дать им уйти – нахлебаться газов «Росы-2». Всюду – крышка. Единственное, что может показаться верным – уйти из здания сейчас и попытаться перехватить их в каналах. А уйти мы можем только под видом сбежавших заложников, без оружия – иначе нас с тобой уложат на площади снайперы. Что там будет дальше, на какое время нас задержат в полиции, и насколько мы будем свободны в передвижениях, найдем ли быстро безопасный вход в каналы – это еще вопрос. Короче… в этой партии у нас свободных ходов нет. И, приходится признать – Камал переиграл нас. Он всех переиграл. Наше присутствие в здании ничего не меняет. И даже исчезновение его людей на исход игры не влияет. Потому-то он и спокоен. Шоу должно продолжаться. И это шоу продолжается точно по расписанию.

Показываю пальцем в дисплей:

– Они возвращаются в дежурку. Через десять минут на экране всех телевизоров мира должен упасть на площадь еще один застреленный заложник. Если я верно понимаю намерения Камала – последний. И они уйдут с ракетами через каналы.

И у нас с тобой, товарищ майор, только один выход. Ты уходишь через вентиляцию из здания. А я подрываю ракеты в подвале. Мы сделали все, что могли.

18

– Я не уйду, – говорит Лиза неживым голосом, смотрит в пол прямо перед собой.

– Что значит – не уйду?

– Не уйду – и все.

Чудесное объяснение. Главное – доходчивое.

– Товарищ майор, я вам приказываю, – закипаю, словно чайник.

– Не уйду, – упрямится.

– Ты что же – приказов не слушаться?

Молчит.

– Я же тебе только что все расписал как по нотам, Лиза, – наклоняюсь к ней, дышу в затылок. – У нас нет шансов. Ни одного. При любом раскладе они сделают все что задумали. Мы с тобой уже ничего не изменим, понимаешь?

Молчит.

– Мы должны спасти нашу Родину, понимаешь ты это, нет?

Молчит. Сидит, повесив голову, как виноватая:

– Мы пойдем вместе, – и смотрит, и слезки у нее собираются опять, как тогда, в воздухозаборнике.

И глаза ее – чистые-чистые, ясные-ясные. И от этого взгляда дыхание перехватывает.

– Не пойдем мы вместе, товарищ майор, – выдавливаю через силу.

– Пойдем.

– Не пойдем.

– Пойдем.

Отворачиваюсь, не в силах взгляд этот вынести, и комок в горле тугой:

– Что ж ты не понимаешь, а? Что ж ты душу тянешь из меня, а? Не могу я тебя взять с собой. Совсем не могу, понимаешь ты своей головой, а?

– Я хочу с тобой, – бубнит упрямо.

Вот напасть.

– Если ты пойдешь со мной, мы ракеты не подорвем. Не сможем! И вся наша с тобой операция зря! Все зря, понимаешь?

– Почему не сможем? – хлопает глазками.

– Потому!

– Почему? – и глядит в душу.

И тут меня злость берет, такая – до самых пяток:

– Потому что люблю я тебя, вот почему!

Глядит, глазки круглые, слезы с горошину.

– А ты спрашиваешь, – отворачиваюсь, и злость куда-то уходит, тает. – Как же я тебя своими руками подорву, понимаешь?

Молчит.

Поднимаюсь:

– Все, хватит сидеть. Пошли. Пока Камал с Шульцем будут продолжать шоу, мы как раз через автостоянку пройдем спокойно.

Молчит.

– Пойдем, Лизанька, пойдем, – уговариваю уже лаской. – Сама понимаешь, времени у нас нет рассиживаться.

– И давно? – спрашивает.

– Что – давно?

– Давно любишь?

Гляжу на часы:

– Шестьдесят один день, пять часов и тринадцать минут. Уже четырнадцать. Есть еще вопросы?

– Я с тобой.

Ох, что ж делать-то. Грохнул в сердцах прикладом автомата по столу:

– Да что ж такое-то? Непонятно тебе? Помрем и так, и так! И задание провалим! Иди! Живи!

– Мы ракеты у заложников заберем, – говорит неожиданно.

– Что?!

– Ракеты. У заложников, – смущается.

– И что? – не понимаю.

– Если они этими ракетами хотели прикрыть отход, значит, не так у них все гладко с транспортом. Тихоходное что-то. А значит, без прикрытия им уходить сложно будет.

– Так-так-так, – начинаю соображать. – И?

– А тут уже варианты. Или постараются нас сначала найти. Или вынести еще один комплекс. Запускать в подвале ведь неинтересно.

– Неинтересно, – киваю.

– А если будут выносить – будем перехватывать.

Взгляд на часы. Заложник умрет через пять минут. Карусель картинок камер наблюдения. Шульц волочет по коридору очередную жертву. Это полная женщина средних лет. Парализованная ужасом, она не сопротивляется, и кажется, что Шульц волочет по полу мертвеца.