Данилов был явно ошарашен
– Да, но как же Афганистан?
– Наш ограниченный контингент находится в этой стране по просьбе правительства Афганистана…
– Которое признано далеко не всеми, и…
– Вы не хотите спросить, почему так называемые борцы за свободу убивают учителей. Они говорят, что дети не должны учиться, что это противно Аллаху. Как считают американские матери и отцы – дети должны учиться?
– Да, но…
– Ко мне совсем недавно пришли товарищи из комитета комсомола, как раз по Афганистану. Знаете, с какой просьбой?
…
– Они говорят, что молодые комсомольцы, отслужившие в армии – хотят вернуться в Афганистан в составе строительных бригад[70]. Они хотят помогать афганцам строить новую, современную страну. Они прибудут туда без оружия.
…
– Первая группа на строительство кабульского хлебокомбината отправляется на днях. Если хотите, можем организовать встречу с этими активистами
Данилоф нервно поправил галстук
– Полагаю, это было бы интересно.
…
– Но редакция должна одобрить тему
– А как же свобода слова?
Данилоф не нашелся что ответить.
– Цензура власть имущих и богатых намного превосходит даже царскую цензуру. Если ты говоришь что-то не то – тебя уволят с работы, университет не пожелает иметь дело с таким ученым, ФБР вызовет на допрос. Но это так, к слову. Продолжайте.
Данилоф потратил несколько секунд на то чтобы привести мысли в порядок
– Мистер Горбачев, по какому пути двинется Советский союз при генеральном секретаре Горбачеве?
– На этот вопрос ответить просто – по пути труда и развития. Я с гордостью могу сказать, что советский человек это очень трудолюбивый человек, для нас жизненный путь человека измеряется в том, что он оставит на Земле после себя. Кто-то посадит дерево. Кто-то построит большой, красивый дом – а кто-то и завод. Величие человека выражается в его делах, в труде, в способности созидать. И главным является не количество денег, как это принято у вас – люди помнят других людей не по количеству денег, которые они заработали. А по тому что они оставили другим людям.
– Каким вы видите мир в двухтысячном году?
Я едва сдержался, чтобы сказать – лучше бы ты спросил каким я вижу мир к концу две тысячи первого года. Или к концу две тысячи двадцатого. Я видел и тот и тот мир. Ни один из них мне не понравился.
– Каким я вижу мир в двухтысячном? Более сплоченным, я думаю. Советскому и американскому народу по сути нечего делить, мы никогда не воевали друг с другом, нет земли, на которую мы претендовали бы одновременно. Я не думаю, что американский рабочий родом откуда-то из Канзаса встает с постели с мыслью уничтожить Советский союз. Или со страхом перед Советским союзом. Мир един, мы должны научиться жить на одной планете, доверяя друг другу и не тая зла.
Я полагаю, этот мир будет более населенным, все виды коммуникаций между людьми даже разных стран предельно упростятся и американец и советский человек смогут, например, позвонить друг другу и поздравить с днем рождения. Почему бы и нет если они к примеру были вместе в Артеке или подружились по переписке или к примеру увлекаются шахматами.
Данилоф не выдержал
– Извините, мистер Горбачев. Вы и впрямь считаете это возможным?
– Да, считаю. Более того, я считаю это неизбежным.
