Спасти президента - [62]

В конце концов я сообразил, что Паша печется о моей безопасности. За пределами Кремля меня обязан сопровождать, по меньшей мере, один телохранитель. Либо заменяющее его лицо.

Я бросил взгляд на зеленоватое лицо вертолетчика. Сгодится. Рано или поздно мне придется сегодня побыть без охраны, но пока инструкция не нарушена. Знаком я показал референту, что временно беру этого пилота на должность и. о. охранника.

На Пашином лице обозначилось легкое недовольство. По его разумению, пилот был явным дилетантом, пусть и умеющим управлять железной стрекозой. Помощник Паша, напротив, считал себя профессионалом во многих областях, но вождению вертолета его не обучили. Заменить собой майора за штурвалом он, следовательно, не мог при всем желании.

Рискуя лишиться голоса, я прокричал Паше последние указания и махнул рукой.

Вертолет, словно только ждал этого жеста, с грохотом оторвался от земли. У меня тотчас заложило уши, в глазах потемнело, а в желудке противно затрепыхался съеденный обед. Это с непривычки, подбодрил я сам себя. Полетаем — пройдет. До сегодняшнего дня я никогда не совершал вертолетных прогулок, довольствуясь казенной «волгой».

Пилот ткнул пальцем в шлем, который я, оказывается, держал у себя на коленях. Я послушно надел его, клацнув холодной металлической застежкой на подбородке. Желудку от этого не полегчало, зато шум в ушах сразу стих. Прямо у моего рта оказался микрофончик, и я понял, что теперь сумею общаться с и. о. телохранителя, не повышая голоса. Равно как и он — со мной.

— Курс на Теплый Стан? — раздался в шлеме голос вертолетчика.

Прежде, чем заняться кроссвордом, пилот, как водится, изучил полетное задание, разработанное в нашем штабе. Предполагалось, что агиткалендарями с портретом Президента будут засеяны лишь спальные районы столицы, менее сознательные по части политики: Зюзино, Никулино, Тропарево, Беляево-Богородское, Теплый Стан... Но, как известно, жизнь преподносит сюрпризы и вносит коррективы. Преподносит, негодяйка, — и вносит. Придется опылять самый центр.

— Нет, нам гораздо ближе, — в микрофон ответил я.

Обведя глазами кабину, я быстро нашел то, что искал, — планшет с картой города. Так, посмотрим. Краткий путь от Кремля до Гагаринского переулка исключен — где-то копают, где-то наш мэр возводит очередной памятник. Чудненько. Стало быть, им приходится ехать кружным.

— Пока держите курс на Новый Арбат, — скомандовал я. — А там видно будет. Кстати, вы как военнослужащий давали подписку о неразглашении? Давали, полковник?

— Так точно, подписывал, — коротко ответил пилот. Стремительное прибавление в чине явно пришлось ему по душе. Теперь у него будет лишний стимул позаботиться о моей персоне: случись что со мной, и о его производстве в новое звание никто не узнает.

— Вот и ладно. — Я проверил прочность ремней безопасности и рискнул глянуть из кабины вниз.

С высоты Москва похожа была на аккуратный кукольный городок, специально выстроенный нашим мэром в рекламных целях, для привлечения иностранных туристов. Золотели луковицы церквей. Поблескивали стальные лапки башенных кранов. Там и сям тянулись ввысь свежие побеги монументальных Георгиев-Победоносцев — сверху даже не таких уродливых, как вблизи. Из воды Москва-реки весело выглядывал шарик солнца, слепя глаза. Мимо опрятных игрушечных многоэтажек чинно передвигались красивые заводные машинки.

Литл-Москау на блюдечке, плиз.

Я напряг глаза, вглядываясь в поток заводных автомобильчиков. Интересно, где же на этом блюдце игрушечная «чайка» с нашими украинскими друзьями? Должна быть примерно здесь. Или здесь. В крайнем случае, немного дальше по Большому Афанасьевскому переулку. На зрение я не жалуюсь, а такого динозавра сверху трудно не заметить.

— Возьмите левее, — сказал я пилоту. — И немного ниже.

Послушная стрекоза совершила предписанный маневр. Блестящие спинки заводных автомашин приблизились. Эта не она. И эта не она. А вот тот длинный черный жук, сдается мне...

— Еще ниже! — Прикрываясь рукой от ветра, я уже по пояс высунулся из кабины. Желудок вновь затрепыхался, но слабее, чем всего минуту назад. Приспособился, молодец. Мне почему-то было совсем не страшно, только непривычно. В детстве я был довольно робким мальчиком: пугался темноты, двоек, уличных собак, дворовых хулиганов и т. п. Однако годам к тридцати большинство моих страхов рассосались сами собой, без следа. Теперь я, оказывается, еще и не боюсь высоты. А может, просто Большая Опасность заслонила для меня все опасности поменьше? Ладно: герой я уже или не совсем, уточню как-нибудь на досуге.

Крыши картонных многоэтажек еще выросли в размерах и замелькали почти у меня под ногами. Я не тревожился, что наш бреющий полет над городом вызовет особое любопытство прохожих. Москвичи — люди привычные. После прошлогоднего запуска агитдирижаблей наших горожан уже ничем не удивишь.

Черный лаковый жук тем временем трудолюбиво полз в сторону перекрестка. Я разглядел желто-голубой флажок на капоте, и сомнений у меня не остались. Они! Медленно едут, шановные паны. Но быстрее тут никак не получается: Большой Афанасьевский переулок — это вам не Крещатик. Здесь узко и тесно, особо не разъездишься со скоростью. А если еще возникнет приличный затор...