Спасти демона - [51]

- Ты успела что-нибудь выписать из книги? - спросил друг, обделивший вниманием перевоплощение змеек обратно в волосы.

Мне осталось устало кивнуть и вручить Костроуну свои бесполезные записи. В них мало что могло нам помочь, скорее даже могло запутать. Однако Жана это не остановило, и он дотошно перечитывал бессвязные предложения, пытаясь найти в них что-то общее.

- Я сдаюсь, - он запустил пальцы в волосы. - Альва, у нас четыре раза в неделю ла антиква! Как можно до сих пор её не понимать?

- Можно, - буркнула я в сторону.

- Всё, не могу больше. Увидимся на экзамене. Давай.

Жан по привычке полез к окну, но, вспомнив, остановился и вышел через дверь. А после его ухода мне пришлось долго придумывать, как объяснить чернильную лужу служанке.

На последний экзамен я повязала голову платком. Пусть от змеек и следа не осталось, но фиолетовые волосы я показывать кому-либо также отказывалась. Папа не торопился вернуться из своей поездки, а потому каникулы обещали быть наискучнейшими. Мама категорически отказывалась выпускать меня на улицу с волосами, изменяющимися каждый день. Хотя признаюсь, что чёрный вариант мне даже очень понравился, а вот седой - нет. Он, пожалуй, напугал меня сильнее змей. Зато посмешил Жана, заглядывающего к нам каждый день. Всегда весёлый и беззаботный, последнее время он погрузился в учёбу, и даже на каникулах умудрялся вспомнить о всяческом домашнем задание. Я совсем его не узнаю! Да ещё и с каждым приходом всё больше общался с моей мамой, нежели со мной. Она всегда находила угощение для него, спрашивала о школьных успехах и об отце. Я тупо сидела вместе с ними и вышивала подсунутую бабушкой картинку. Нас с Жаном совсем не оставляли наедине, и мне не удавалось узнать о Тадеусе. Раз Костроун и так захаживал к нам каждый день через входную дверь, то заглядывать ко мне ещё и через окно он смысла не видел. И это меня всё больше раздражало и бесило. Я всё яростнее орудовала маленькой иголочкой, будто ткань в пяльцах и не ткань вовсе, а Жан. Я колола, колола и колола!

- Альва, что тебя так рассмешило? - спросила мама.

Я отложила вышивку и огляделась. В просторной комнате сидели: мама, бабушка и я. Значит, Жан уже ушёл.

- Радуюсь, что закрыла первую сессию, - нашлась я.

- Нашла, чему радоваться! - раздражённо сказала бабушка. - Девушка, учится в подобном заведении! Да тебя такую никто и никогда замуж не возьмёт.

- Я о замужестве и не думала.

- Боги всемогущие! Виктория, ты воспитала северянку.

- Мама, ну что вы такое говорите. Многие женщины учатся не только на дому. К тому же, в изначально мужской школе найти будущего мужа труда не составит. Верно? Там на одну девушку приходится столько юношей!

- Да кто такую замуж возьмёт? - не унималась бабушка.

- Возьмёт, - успокоила её мама.

Я хотела бы вступить в разговор, но понимала, что меня слушать не станут. Лучшим выбором стало бы возвращение к вышивке, но разве можно удержаться от фразы:

- Если бы северянок не брали замуж, то они бы все уже вымерли!

- Их берут северяне, - поучающим тоном сказала мне бабушка. - А они мерзкие и отвратительные, не знающие приличия мужчины! Не удивлюсь, если их женщины позволяют им раздеть себя ещё до замужества! Приличная девушка не станет тратить своё время на несдержанного юношу, стремящегося заполучить её до брака.

Я открыла рот, да так его и закрыла, а щёки налились румянцем. Отчаянно пряталась за вышивкой. Мама и бабушка продолжали делиться своими мыслями по поводу моих возможностей создать семью. Бабушка уверяла, что партию мне следует найти как можно скорее, пока мой мозг окончательно не взорвался «в оплоте безнравственности» - ВША.

Ложась спать, я быстро проваливалась в сон, но отчего-то все каникулы просыпалась посреди ночи. Долго ворочалась, но, в конце концов, всегда вылезала на крышу и сидела там до восхода солнца. Белый, слепящий диск всегда поднимался медленно и неторопливо, окрашивая небо и проплывающие облака оттенками розового. В такие минуты мне нравилось подняться во весь рост и отвернуться от солнца. Я с восхищением смотрела на тёмную часть ещё спящего Йелана. Мимо могли пролететь ласточки, каждое утро перехватывающие эстафету городских полётов у ночных летучих мышей. Такая контрастность, когда окна отливают золотом солнечного света, а стены домов ещё томятся в тени, всегда привлекала моё внимание. Но хорошему всегда приходит конец, и мне каждый раз приходилось покидать черепицы, влезая в окно комнаты.

Мои волосы прекратили менять свой облик. Они остановились на лимонно-жёлтом. Папа, вернувшись из поездки назвал меня оригинальной.

- Успокойся, милая. Отрастёт натуральный цвет.

- А сейчас мне что делать?

- Ходи с этим, - хохотнул папа.

- Да, - грустно подтвердила мама. - Я свои волосы доверяю лишь одному мастеру в городе. И тебя другому не доверю. Только у него, Альва, заболел дедушка. Обещал вернуться через месяц.

Безнадёжно. С другой стороны, мама согласилась выпустить меня с этим ужасным цветом волос. И я, наконец, отправилась к Костроуну. Повидаться с Тадеусом. Я привычно собрала волосы в два пучка. Надела лёгкий летний сарафан и повязала талию широким плотным ремнём. Со стороны может показаться, что мне позволили даже от корсета отдохнуть, но так решат лишь мужчины. Любая девушка в городе понимает, что, если корсет не надет поверх одежды, значит он затянут под ней, поверх нижнего платья. А благодаря новой моде, к исподнему добавился турнюр (Жан бы назвал это приспособление «подушкой для попы» и был бы прав). Ужасно неудобная вещица, но, как говорит мама, делает мою фигуру женственнее. Это, в свою очередь, радует помешавшуюся на моём замужестве бабушку. Меня вновь оставили без вариантов.