Жилище несчастных любовников лежало на берегу Москвы-реки. На противной стороне закрывался небосклоном шумный сосновый бор, из которого протягивалась на немалое расстояние прямая аллея и примыкала к древнему саду с кладбищем. Спасская лужайка служила опушкою сему бору и красилась лесочком, в котором дрожащие осины, сплетшись дружно с могучим вязом, образовали уединенный круг. Здесь в сумраке вечера бродил всякой день Леонс; сюда-то уносил он от взоров людей, равнодушных к его горестям, сюда-то уносил он страсть безнадежную. Часто заря заставала слезы на глазах его; иногда под окнами милой Агаты слышимы были звуки любимой песни. Звуки были самые трогательные!.. Вот некоторые куплеты, удержанные в памяти его родственником:
Судьбы определенье
Велит тебя забыть!..
Уже ли преступленье
Любезное любить?..
Что мнения людские?
Что света нам слова?
Природа нам святые
Свои дала права.
Природа нам велела
Друг друга ввек любить:
Ужель она хотела
Преступников творить?
Товарищ сердцу верный,
О Спасский мирный луг!
Не здесь, в сей жизни бедной,
Но там живет мой дух.
Нередко бури осенние заставали его на Спасской лужайке; завывали ветры, сверкали молнии — и он, как бедный изгнанник из отеческого жилища, молил небеса сразить его последним ударом. Но небеса были глухи к мольбам и берегли его для новых страданий.
Вскоре отец приметил к Агате страсть его и спешил состроить план для ее разрушения. Беатусов, молодой сосед их, был принят в дом как человек богатый, обладающий несколькими винокуренными заводами, несколькими стаями Дианиной прислуги[3], как автомат, играющий довольно важную роль в модном свете, и, наконец, как жених Агаты. Ей предложили руку простодушного Беатусова. Власть, законы, страх — все было употреблено для вынуждения у нее согласия. «Даю руку, но не сердце!» — сказала она матери и почти решилась жертвовать всем жестокому долгу.
Ничто не утаилось от страстного Леонса; он обо всем известен. Он хочет навсегда удалиться от милой Агаты, но прежде требует у нее свидания. Она должна прийти одна, без проводника, без помощи!.. Можно ли отказать последнее прости тому, для кого жили и хотели умереть?.. И где ж, в какое время назначено видеться? Боже! Что делает твое создание в исступлении страсти?.. Глухая полночь, осенняя непогода, волнующаяся река должны быть свидетелями последних клятв, последнего вздоха любви!.. Челнок и верный друг Агаты приняли ее у берега.
— Любишь ли ты еще меня? — спросил несчастный дрожащим голосом.
— Боже! Скажи ему, люблю ли я Леонса! — отвечала она и крепко прижалась к груди его.
Он трепетал, лихорадка струилась по его жилам.
— Милый друг! боишься ли ты смерти? — сказал он голосом исступления.
— Смерти? С тобою... Нет!
— До гроба — клятва наших сердец! Умрем вместе, когда мы не могли вместе жить!..
— Готова, мой друг!.. Навеки твоя!..
Чуть слышал он роковые навеки, чуть слышал, как она молилась в его объятиях... и имел еще силу оттолкнуть утлую ладью от берега, имел еще дух стать на один край ее... С этим движением челнок опрокинулся... легкий шорох... еще шорох... все утихло!.. Один гений преступления летал тогда над зыблющимся гробом несчастных любовников. Говорят, что он и поднесь на том же самом месте виден, в слезах молящим небо простить двум жертвам любви. На другой день нашли тела злополучных друзей, вместе плывущие над водами. Руки бедной Агаты оплелись вокруг Леонсова стана; черты лица на обоих выражали одну горесть и, казалось, упрекали людей в их жестокости. Лесок Спасской лужайки осенил их могилу. Дрожащие осины стонут и теперь над прахом их и напоминают бедному страннику о непостоянстве жизни, в которой судьба почти всегда ставит мрачный гроб подле цветущей розы и там, где мы надеялись улыбаться, велит проливать горькие слезы.
