«Спасская красавица». 14 лет агронома Кузнецова в ГУЛАГе - [22]
По записям НКВД значилось бы, что «два государственно важных преступника со сроками: один 15 лет и отбывший лишь один год, а другой со сроком 10 лет, отбывший 3 года, в ночь на такое-то число августа м-ца 1942 года оставлены конвоем и не охранялись, и ночью могли идти куда им вздумается…».
Но так как ни тот, ни другой «государственный преступник» за собой никакой вины не имел, то они оба спокойненько до прихода поезда ждали своего конвоира.
За 15–20 минут до прихода поезда пришел наш конвоир, купил ж.-д. билеты и вручил их нам.
Поезд подошел, мы сели в один вагон, а конвоир в другой, и поехали до станции Ропча. Вышли из вагона, к нам подошел наш конвоир, и мы все вместе пешочком двинулись до Верхне-Веслянского совхоза.
От станции Ропча до Верхне-Веслянского совхоза примерно 18–20 км.
23. Верхне-Веслянский совхоз
Верхне-Веслянский совхоз находился на левом берегу р. Весляны на возвышенном месте: с территории совхоза прекрасный вид на реку и заречье.
В заречье круглое озеро, очень красивое, из озера протекает малозаметный ручеек; вокруг озера лес, большая часть его состоит из хвойных пород, да и территория совхоза находится в лесу.
Лес постепенно сводили, производили раскорчевку пней, а потом эту площадь распахивали и засевали агрокультурой, в основном овощными культурами, картофелем и капустой.
Совхоз был своего рода здравницей для заключенных. Ежегодно в него с лесоповальных л/п направляли работяг-доходяг, приурочивая к уборочной кампании. Во время уборки овощей люди заметно поправлялись, а потом их опять отправляли на производственные, лесозаготовительные л/п.
В совхоз меня направили для работы в качестве агронома. Агрономическая работа меня воодушевила. Это не то что работать на общих работах, где иногда подчиняешься не разуму, а физической силе.
Здесь был установлен хороший порядок:
– Ежевечерне, после ужина, созывались совещания агрономов, бригадиров, десятников, работяг;
– Совещанием руководил начальник совхоза, а иногда начальник производства (заключенный).
– На совещании подводились итоги дневных работ и давались задания на следующий день.
– На совещании имели право присутствовать и выступать все присутствовавшие…
Причем эти совещания настолько были интересны, что они иногда затягивались допоздна и не были в тягость работягам.
Начальник совхоза, учитывая тяжелое положение заключенных, всяческими мерами старался как-нибудь отвлечь работяг от их мрачных мыслей, и, надо сказать, ему это удавалось.
Он был украинец, много знал украинских рассказов. Бывало, закончим производственную часть, огласят разнарядку, а после этого он начинает вести рассказы на украинские темы. Народу набьется полно, слышишь раскаты здорового смеха; пора уже идти спать, а народ расходиться не хочет…
Осенью, после сбора урожая, на меня возложили руководство по раскорчевке пней. На раскорчевке работало до 200 человек, а в зимнее время я руководил лесоповалом. Необходимо отметить, что руководить работами заключенных, когда находишься в той же шкуре, нелегко, в особенности с уркачами. Частенько это сопряжено с потерей жизни…
Каждый заключенный старается работать поменьше, а пайку получить побольше.
Некоторые уркачи с солидным уголовным стажем заявляют, что они «в законе», т. е. его должна обрабатывать бригада, пока он будет сидеть у костра и ничего не делать, а пайку он должен получать самую большую.
Администрация, уполномоченный, конвой всю эту несправедливость в отношении настоящих работяг видят, но со своей стороны никаких мер по их искоренению не принимают.
Однажды был случай, когда за счет хорошего работяги бригадир кормил уркача. Этот работяга не раз и не два обращался к бригадиру и указывал на несправедливость, но бригадир продолжал так делать. В конце концов работяга не вытерпел и в одно прекрасное время, идя с топором с работы, зашел сзади бригадира, взмахнул топором и срубил голову бригадира.
Такие и им подобные случаи были нередки.
Некоторые бригады были укомплектованы исключительно из уркачей, которые совсем не хотели работать. Придут на производство и заявляют: «Мы, батя, работать не будем». Ну что же, будете получать штрафной котел!
Разводят костер, садятся вокруг костра и в течение рабочего дня передвигаются от костра к костру. Досидятся до того, что им уже не хочется вставать и нести дрова для костра.
Придет начальство, вместе с ними посидит, покурит, расскажет несколько анекдотов и уйдет, а они продолжают сидеть…
Редки были случаи, чтобы их как отказников сажали в изолятор, если же и посадят, то на двое-трое суток…
На работу ходили под конвоем, конвой – один человек на 25 заключенных, и это в тайге…
Но вот пришло распоряжение: с 1 декабря 1942 г. на работу будем ходить без конвоя, работать будем в зоне оцепления.
Первого декабря вышли к воротам, конвоя нет, дежурный по вахте нас пропустил в ворота, записав на дощечке каждую бригаду, и с тем мы вышли.
Пришли на участок работ, расставили работяг так, чтобы сосед соседу не мешал и при лесоповале не мог один другого зацепить хлыстом.
А то, бывало, станешь расставлять бригады: стараешься расставить так, чтобы один другому не мешал, а конвой старается сократить фронт работы, чтобы хорошо было видно всех работающих, и идет спор между конвоем и десятником работ. Частенько бывали случаи, когда на этот спор вызывалась администрация л/п и дежурный надзиратель.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Характер. Искра. Гений. Именно это отмечают близкие, друзья и коллеги о выдающемся актере театра и кино Сергее Колтакове (1955–2020) – человеке, который не только своей игрой, но и силой духа озарял всех, с кем встречался, и все, что его окружало. Каждое появление С. Колтакова – будь то сцена или кадр – всегда событие, культурный шок. «Зеркало для героя», «Мама, не горюй», «Екатерина», «Союз спасения», «Братья Карамазовы» и еще множество киноработ, а также театральных. Он снимался у культовых режиссеров – Глеба Панфилова, Владимира Хотиненко, Сергея Урсуляка, Павла Лунгина, Юрия Мороза.
Многим очевидцам Ленинград, переживший блокадную смертную пору, казался другим, новым городом, перенесшим критические изменения, и эти изменения нуждались в изображении и в осмыслении современников. В то время как самому блокадному периоду сейчас уделяется значительное внимание исследователей, не так много говорится о городе в момент, когда стало понятно, что блокада пережита и Ленинграду предстоит период после блокады, период восстановления и осознания произошедшего, период продолжительного прощания с теми, кто не пережил катастрофу.