Спаситель и сын. Сезон 1 - [32]

В 10 часов 20 минут Сент-Ив закончил работу с мадам и месье Буланже, бабушкой и дедушкой мясоедами, которым слишком редко доверяли внуков вегетарианцев. В эту пятницу они пришли очень довольные, потому что невестка привозила им в среду восьмилетнего Эдгара и шестилетнего Квентина.

— Вот видите, мы добились успеха, — тоже обрадовался Сент-Ив, услышав новость.

— Но если бы вы знали, как с ними сложно, — вздохнула бабушка. — Им нельзя молока, у них аллергия на глютен… Похоже, стоит сказать «колбаса», и они упадут в обморок.

По счастью, у обоих Буланже с юмором было все в порядке.

— Но мы следовали вашему совету, — прибавил дедушка и процитировал Сент-Ива: — «Закрой рот, распахни пошире дверь».

Сент-Ив назначил им последнюю консультацию через месяц, чтобы подвести итоги, крепко пожал руки и проводил до двери. Время от времени в его зыбкой работе появлялись светлые пятнышки, Сент-Ив ими очень дорожил.

— Осторожнее! — предупредила доктора мадам Буланже. — Вы чуть не наступили на письмо.

Спаситель закрыл дверь, наклонился и поднял сложенный вчетверо листок, решив, что его обронил кто-то из пациентов.

ЭТО ТЫ ЕЕ УБИЛ

Четыре слова. Выстрел в упор. Выстрел в него. Больше не в кого. В прошлый раз он не поверил, что гроб предназначался ему. Но теперь сомнений не оставалось. Кто-то угрожал ему, пытался навести порчу. Больной из Кольсона? В любом случае, тот, кто знал его историю и слухи, которые ходили на Мартинике после смерти его жены.

В этот вечер Лазарь объявил, что у них в доме четверо мужчин: папа, Габен, Баунти и он сам. Клетка с Баунти, как всегда, стояла в кухне на столе, когда они ужинали.

— Баунти считает, что ему не хватает подружки, — сказал Габен, беря на себя роль переводчика с хомячковского на человеческий.

Хомячок, избавляясь от избытка тестостерона, крутился в колесе как сумасшедший, порой вылетая из него, как человек-снаряд в цирке Барнум.

— Он, наверное, из разновидности хомяков-камикадзе, — предположил Габен.

Спаситель не воспользовался возникшей возможностью и не сказал: «Кстати, о самоубийствах: твоя мама…» Он сказал по-другому:

— Завтра во второй половине дня у меня будет немного свободного времени, я могу поехать с тобой во Флёри навестить твою маму.

— Класс, — отозвался Габен.

Завтра еще не скоро.

* * *

— Месье Спаситель!

— Ты можешь называть меня просто Спаситель, Габен.

— Баунти умер!

— Да нет же, он спит.

Сент-Ив отправился с Габеном на кухню, где они оставили клетку на ночь. Увидев, что хомячок лежит уткнувшись в подстилку перед домиком, он приоткрыл дверцу и потрогал его.

— Да, не спит, — согласился он.

Смурной Габен, который опять не спал всю ночь, никаких особых эмоций не выразил. Лазарь еще не проснулся. Спаситель задумался, как лучше поступить с хомячком. Просто взять и выкинуть в мусорный ящик? Нет, сын привязан к этому маленькому существу, оно не может исчезнуть неизвестно куда.

Узнав печальную новость, Лазарь сначала не поверил, потом закричал: «Не хочу!», а потом горько заплакал, и Спаситель молча обнял его.

— Почему? Почему? — спрашивал сквозь слезы Лазарь.

— Наверное, неудачно прыгнул. Мы похороним его в саду. Ему будет хорошо под пальмой. Напомнит ему пустыню.

Габен произнес на могиле речь:

— Нам тебя будет не хватать, Баунти. Хотя, конечно, ты был сумасшедшим. Но у тебя были и достоинства, пусть мы не успели узнать какие.

Лазарь, погруженный в глубокую задумчивость, поднял голову и спросил:

— А как это, когда ты мертвый? — уверенный, что папа сейчас все ему объяснит.

Но Спаситель ответил:

— Взрослые знают об этом не больше детей.

— Ты не знаешь? — удивился Лазарь.

— В земле нас будут есть черви, а потом вылезать из носа, — сообщил Габен задумчиво.

Спаситель предложил поговорить о смерти за чашкой горячего шоколада, потому что в саду этим утром очень свежо. Заодно он прибавил, что Баунти теперь не страдает ни от холода, ни от жары, ни от голода, ни от боли.

— Ему классно, — снова прибавил Габен.

— Он теперь у Господа Бога? — спросил Лазарь, слышавший не раз такую фразу.

Спаситель заговорил о бессмертной душе, о том, что одни в нее верят, а другие нет, стараясь как-то утишить смятение, которое, как он чувствовал, росло в сыне.

— А ты помнишь, что было до того, как ты родился? — спросил он.

Лазарь с недоумением посмотрел на Спасителя и помотал головой.

— Мы не знаем и не помним о том, что было до нашей жизни и после нее.

— Отдай сейчас же, — закричал Лазарь, заметив, что Габен собрался взять его кружку с забавной рожицей.

С метафизикой было покончено. Габен поинтересовался, какого цвета будет у них следующий хомяк.

Маленький рай под названием «Жардиленд» был открыт и по воскресеньям. Спаситель, Габен и Лазарь присмотрели там золотистого хомячка, которого продавец, похоже, хорошо знал и поручился, что он не склонен ни к самоубийству, ни к акробатике. Хомячок получил сразу два имени: от Лазаря — Гюстав, от Габена — Мустафа, и, как вскоре оказалось, у него был свой пунктик: он делал запасы — зарывал еду в подстилку, и щеки у него постоянно были набиты, как будто он только что от дантиста, где ему выдрали два зуба. Смех и шутки мальчишек, которые не отходили от клетки, почему-то не очень нравились Спасителю: ему казалось, что траур по Баунти был слишком коротким.