Спасите наши души - [63]
— Чего это ты ему понадобился? — встревожился Добровольский и тут же сказал успокоительно: — Услышишь сейчас напутственное слово, наверное.
Павел заторопился к выходу. Когда он вернулся в класс, за столами уже сидели одноклассники и несколько приглашенных из других классов. Преподавателей еще не было. Добровольский не заметил, как вошел Павел. Выдвинув ящик стола, он перелистывал его клеенчатую тетрадь.
— Ты что делаешь? — шепотом спросил Павел: гнев сдавил ему горло.
Добровольский поднял голову и улыбнулся, придерживая тетрадь:
— Чего ты? Все тайное становится явным...
— Отдай тетрадь, — негромко, так, чтобы не привлекать внимания остальных, сказал Павел и рванулся к тетради.
Добровольский оттолкнул его руку:
— Интересную проповедь пишешь, как я погляжу, очень интересную!
Павел потянул тетрадь к себе.
— Шпионишь, гадина! — все еще не очень громко сказал он.
Добровольский ответил так, чтобы его услышали все:
— Благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас. Ударившему тебя по правой щеке подставь левую. — Он встал, поднял тетрадь высоко над головой, так, чтобы Павел не мог ее выхватить, и закончил елейно: — И от взявшего твое не требуй назад.
— Не балагань! — резко сказал Павел. — Отдай тетрадь.
Но тут на Павла неожиданно накинулся Мишенька Доронин.
— Он тебе божье слово, а ты ему — не балагань?! — истерически крикнул он.
— Не лезь, святоша, сами разберемся! — сказал Добровольский...
Открылась дверь. В класс вошли преподаватели, предводительствуемые отцом Феодором. Семинаристы, привлеченные нарастающей ссорой, не сразу их заметили.
— Милованов, староста, что происходит в вашем классе? — гневно сверкнув глазами, спросил отец Феодор. Павел промолчал. Он решил сделать все, чтобы столкновение с Добровольским не помешало ему сказать того, что он собирался. Добровольский тоже, видимо, не хотел публичных выяснений. Он тихо положил тетрадь Павла на стол.
Дежурный начал было читать молитву, но Мишенька Доронин вдруг радостно объявил:
— Я скажу! Я скажу! Милованов на Добровольского с бранью накинулся.
Отец Феодор удивился:
— На лучшего друга своего?.. И в такой день! Откуда в вас сия мирская злоба, Милованов?
Здоров дернул Доронина за рукав:
— Сядь! И молчи!
Но Доронин не унимался:
— Добровольский взял тетрадь, а тот ее начал отнимать.
— Какая тетрадь? Чем заняты ваши мысли в день, когда вам предстоит произнести свою первую проповедь? Что у вас в этой тетради?
— Мои записи, я готовился... — сказал Павел, стараясь, чтобы голос его звучал как можно спокойнее.
«Неужели мне не дадут сказать?» — подумал он.
— Хорошая будет проповедь! — сказал Добровольский многозначительно. — Такой еще никто не слышал. То-то он тетрадь свою не выпускает из рук.
Порядок в классе нарушился. Семинаристы обступили Павла, который сжимал свою тетрадь побелевшими пальцами.
Отец Феодор сказал решительно:
— Милованов, покажите тетрадь, о которой идет речь. Ну? Я жду! Какие у вас могут быть тайны?
Павел шагнул в сторону из круга обступивших его, подошел к кафедре, с которой вели урок преподаватели, и, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, сказал:
— Тайны действительно нет. Сейчас я все скажу. Сам скажу обо всем, что написано в этой тетради.
Он раскрыл тетрадь и сказал:
— Я хотел уйти отсюда, ничего не объясняя. Но мне сказали: «Ты всего боишься!» Я действительно боялся. Теперь не боюсь. И я вместо учебной проповеди, которую должен был сказать сегодня, хочу прочитать несколько страниц из этой тетради... Для себя я называю ее «Тетрадь сомнений».
Едва Павел раскрыл тетрадь, отец Феодор сказал:
— Мы ждем от вас учебной проповеди, а не страниц дневника. Идите на место, Милованов.
— Но вы сами спрашивали, что у меня в тетради? — возразил Милованов.
Его вдруг поддержал Здоров:
— Дайте сказать!
Павел начал читать выписанные им на одну страницу наиболее явные противоречия библии, но сам оборвал себя. Он хорошо знает тех, кто сидит в этом классе. Не станут они переживать то, что в Ветхом завете про царя Ирода говорится одно, а в Новом — другое. Он не это прочтет: «Дети, которые не при царе Ироде, а в последнюю войну мучались от голода и погибали от бомбежек, тоже погибли по воле мудрого и доброго бога. Как же это?»
И Самохин неожиданно пророкотал мягким басом:
— Дети — это верно! Это понять трудно.
— А теперь, — сказал Павел, — я прочитаю вам замечательные слова. Мне они глаза открыли. «Бог или хочет удалить зло из мира...» — начал читать он, но докончить ему не дали.
— Занятия не состоятся! — крикнул отец Феодор. — Замолчите, Милованов. Замолчите и положите свою тетрадь! Вы на коленях приползете за ней, когда одумаетесь.
— Приползу? — переспросил Павел. — На коленях? Навряд ли! — Он пошел к дверям, но остановился. — А тетрадь свою я могу оставить. Не вам! Им! Он положил тетрадь на первый пустой стол класса и вышел.
На пороге Павел оглянулся и увидел, что тетрадь лежит на столе и ни один из его одноклассников не решается ее взять, но все на нее смотрят.
Стукнула закрытая им дверь. В классе стояла напряженная тишина. Впервые семинаристы увидели, что отец Феодор растерялся. Он метнулся к выходу, потом остановился и хрипло сказал:
