Спасите Карин! - [70]

Моя новая квартира была гораздо больше нынешней, а вот спальня — меньше. Моя роскошная кровать вишневого дерева туда не влезала, не говоря уж о большом шкафе и комоде с девятью полками. Выбора не было — с ними следовало расстаться. Я бы их с удовольствием продала, и деньги бы мне не помешали, но это все — подарок мамы, и она была против. Зато она заплатила за перевозку всех этих вещей сестре, чтобы «сохранить их в семье», как она объяснила.

Всю неделю перед моим переездом швейцары приберегали для меня коробки, чтобы не пришлось их покупать. Эти люди хорошо ко мне относились, и расставаться с ними было грустно. Как с членами семьи. Они мне были вроде семьи. Я ведь встречала их каждый день, возвращаясь с работы.

* * *

В день переезда, упаковывая вещи, я удивлялась, сколько барахла успела накопить за год. На всех столиках полно безделушек, каждый дюйм стены занят картинками, повсюду вазы с искусственными цветами. Можно только удивляться количеству вещей, которое может вместиться в квартирку размером четыреста семьдесят пять квадратных футов!

Чтобы облегчить себе жизнь, я обратилась в транспортную компанию. Я не вожу грузовой фургон, да и друзей, жаждущих мне помочь с переездом, у меня нет. Так что это единственное, что оставалось, и это обошлось мне в четыреста долларов. Меньше чем за час они освободили квартиру от моих вещей. Вся моя нью-йоркская жизнь — от велосипеда до ночнушек — покинула Манхэттен и отправилась в Бруклин. Я даже замок забрала. Черт меня побери, если я позволю управляющему продать его следующему простофиле. Когда вещи увезли, в квартире остались только Элвис и я.

Со слезами на глазах я попрощалась с низеньким холодильником, тремя большими окнами, с людьми в комнате с люстрой через дорогу и с двумя пустыми шкафами. В последний раз спустилась вниз на лифте и попрощалась с моими любимыми швейцарами. Сэм. Озе, Эдсон — все были на месте в тот день. А усевшись в такси и сообщив водителю свой новый адрес, я попрощалась с 57-й улицей.

Мы с Элвисом прибыли в наше новое жилище гораздо быстрее, чем перевозчики мебели, которых остановили и осмотрели перед Бруклинским мостом. Почти час мы вдвоем прибирали квартиру. Собственно, прибирала я, а Элвис прятался в углу. Его ничуть не радовали перемены. Я пыталась объяснить ему, что теперь мы здесь будем жить, но он не слушал.

В прошлый раз я осматривала квартиру в такой спешке, что кое-какие детали от меня ускользнули. Оказалось, что я живу возле Бруклинского исправительного дома, фактически тюрьмы, а дальше по улице находится «дом для мальчиков» — дом, где обитали юные правонарушители. Совсем недалеко — большой спальный микрорайон. Конечно, кому-то же надо жить в спальном микрорайоне, но принято считать, что это не самые безопасные места. Словом, соседство тут перспективное, но до хорошего оно пока не доросло.

А если отбросить все это, мое новое жилье было великолепным. В доме всего шесть квартир. Три из них, включая нашу, занимали первый и цокольный этажи. Но цокольный этаж — не какой-нибудь темный омерзительный полуподвал, он лишь немного уходил под землю. Еще три квартиры — на втором и третьем этажах. В одной из них жили люди, знакомые нам со Скоттом еще по Чикаго; от них-то мы и узнали об этом доме.

На первом этаже нашей квартиры были большая гостиная и кухня. Около кухни располагалась моя спальня. В ней были ванная и дверь, ведущая наружу, в задний дворик, который полностью принадлежал нам. Дворик — шестнадцать на двадцать пять футов величиной, и там росла настоящая трава! После года жизни в Манхэттене я и не представляла, что обычная трава может произвести такое впечатление! У наших двух соседей по нижнему этажу тоже были такие же дворики, разгороженные низким чугунным заборчиком, достаточно высоким, чтобы разъединять участки, но достаточно низким, чтобы не мешать общаться. На нижнем этаже нашей квартиры — только большая спальня и ванная. Там жил Скотт. Его спальня была гораздо просторнее моей, но я на нее даже не претендовала — там слишком темно.

Перевозчики прибыли одновременно с парнем из службы «1-800-Матрас». Не подумав, я отправила свой пружинный матрас сестре вместе с кроватью. Поняв свою ошибку, я сначала очень огорчилась, но полом утешилась, гордая тем, что из какой-то рекламы запомнила номер 1-800-Матрас. Один только набор этого номера уже превращал заказ нового матраса в развлечение!

Наконец весь мой скарб был разгружен, я не спеша стала распаковываться. Тут на фургоне подъехал и Скотт. Мне не очень нравилась идея делить квартиру с соседом, более пяти лет я прожила одна. Но, подумав, я смирилась и успокоилась. Скотт — свой парень.

Соскочив с водительского места, он не вошел в дом, а наклонился к земле, и я заметила, что он с чем-то возится. Через несколько секунд я поняла, что вокруг него вертится ужасно дерганая собачонка. Ее звали Веда, и была она восьмимесячным терьером. Представьте, маленькая такая, забавная собачонка. Правда, эта Веда оказалась совершенно сумасшедшей.

Вывалив язык изо рта, она рвалась вперед, и только поводок сдерживал ее. Поэтому ее передние лапы постоянно болтались в воздухе, в то время как задними она твердо стояла на земле. Она бешено крутила головой во все стороны, и мне казалось, что глаза у нее косят. Но самое забавное — она улыбалась! Собаки умеют улыбаться, это правда! А у этой улыбка была во всю морду. Казалось, она в жизни не испытывала такого восторга. Словно демонстрировала себя в зоопарке или на собачьей выставке. Она просто висела на своем поводке в Бруклине.