Спасибо деду за победу - [9]

И вдруг сверху обрушился водопад.

Это была женщина — та самая, в ситцевом платье. Отшвырнула в сторону пустое жестяное ведро — то, что оставил Пашка дальше по дороге. Посмотрела так, что тот, предыдущий взгляд показался добрым и ласковым.

— Родину защищайте, а не собачьтесь, как два кобеля…

Голос у неё был сиплый, простуженный. Скорее всего, беженцы ночевали в лесу, в лучшем случае у костра, а в платок небось сына на ночь закутала…

Ответа ждать не стала — повернулась и ушла. Два Павла остались сидеть на земле, мокрые по пояс и чувствующие себя оплёванными.

— Уходи, — первым нарушил молчание длинный. Поморщившись, встал, поднял свою винтовку. Отойдя к дому, подобрал амуницию, брошенную, когда пошли копать могилу. — Пока ты не появился, всё было хорошо.

— Ты называешь это «хорошо»? — не выдержал Пашка. С трудом поднялся — всё тело болело. Скула, скорее всего, скоро распухнет. — Тёзка, мы отступаем, и не потому, что я тут появился. — Он чувствовал, что его начинает нести, но сдерживаться сил не было. — Потому что фашисты нагнули пол-Европы. Потому что у них хорошая техника и организация. Потому что мы не ждали, что они нападут. Потому что… — в памяти сам собой всплыл читанный где-то факт, — …потому что мы разукомплектовали Линию Сталина, чтобы построить новую, на западе. И так ничего и не построили, а на старой границе укрепления оголены. Они возьмут Минск, тёзка, и до Москвы дойдут, и до Питера, но дальше — ни-ни. И погоним мы их от Сталинграда и до самого Берлина…

Павлуха так и застыл, глядя на Пашку. Впрочем, мелькнувший на мгновение интерес тут же сменился безразличием.

— Ну-ну… пророк, — бросил он, идя к калитке. — Сиди здесь, раз все равно всё будет в порядке… А я пошёл воевать. За эту вот бабу с пацаном, за нашего сержанта, за старшину убитого. И за мою семью. Чтобы эти гады не взяли Минск несмотря на всё то, что ты тут так уверенно наболтал…

Пнув и без того распахнутую калитку, он вышел на дорогу и зашагал в ту же сторону, что и беженцы.

Пашка остался один. Взял со скамьи свою амуницию, привычно накинул плечевые лямки. Толку-то с неё… Патроны в подсумках холостые, в гранатнике — скомканная бумага. Надел тощий вещмешок с нелепо болтающейся на нём каской. Подхватил свою «трёху» с сильной коррозией на стволе — и тоже вышел в поток людей.

На минуту остановился у колодца — тут уже толпились люди, жадно зачерпывающие из вытянутой бадьи жестяными кружками и пригоршнями, под их неприязненными взглядами наполнил флягу. Зашагал дальше.

Смартфон!

Вот он, в кармане. Мокрый, экран разбит — видимо, одним из Павлухиных ударов. Включится? Ни фига, наверное, батарея сдохла окончательно. Ну и чёрт с ним, будет река — утоплю, просто так выбрасывать нельзя… Достал из кармана пригоршню мятых сторублёвых бумажек, скомкал, зашвырнул в чей-то сад — куда они сейчас, только лишние вопросы будут.

Ему было непривычно легко — даже бесполезная винтовка не тяготила. Охватила какая-то весёлая злость. Мокрая гимнастерка и рубаха неприятно липли к телу, всё болело, но он не замечал этого.

Павлуха прав.

Выйти на первый же рубеж обороны, получить приказ и оружие — и задержать фашистов. Пусть на полчаса, на час — всё равно.

Потому что именно те, кто здесь, пусть ненадолго — но отложат и сдачу городов, и продвижение танков Гудериана или кого там ещё… И, может быть, благодаря ему спасётся эта уставшая женщина с пацаном, вон тот старик на телеге, ещё кто-то из тех, кто бредёт по этой дороге…

Главное — найти рубеж обороны.

Идти получалось со средней скоростью — хоть Пашка и был более-менее отдохнувшим, но отбитые в двух стычках с Павлухой части тела давали о себе знать. Впрочем, беженцы, свзязанные детьми и скарбом, шли и того медленнее, кто-то даже вёл жалобно мычащих коров, волок упирающихся коз. После деревеньки начался лесок, и Пашка не сразу сообразил, почему люди, едва войдя в него, словно посветлели лицами. Да место закрытое, с самолётов почти не просматривается. Незнакомого Пашке старшину, ремонтировавшего мотор броневика, расстрелял «стервятник» — значит, и отметины от пуль на машине он оставил. И вряд ли досталось одному лишь броневику — днём по дороге, скорее всего, точно так же тянулись беженцы…

Парень некстати вспомнил фильмы, в которых показывалось начало войны. Ну да, как-то так…

Он отбросил воспоминания — не до них. Надо думать, что делать дальше.

Куда я иду?

Все идут — и я иду. Эх, карту не взял из дома… А она там была, или диверсанты забрали? Блин, не помню. Но в любом случае — это дорога, и она идёт на восток — вон, в той стороне поднимается солнце. Где организована оборона? Вряд ли только на пресловутой Линии Сталина под Минском. Должны оборонять крупные города, железнодорожные узлы, переправы… Какие тут есть города?

Пашка поймал себя на мысли, что понятия не имеет. Он знал только Минск и Брест — да и то потому, что они числились городами-героями. Но явно же бои шли активно и между ними! Реки… Какие тут есть реки? В Бресте — Буг и ещё какая-то, в Минске есть река… но как она называется? А между ними? Эх, вот угораздило… реконструктор, блин.

А дорога явно не из главных, не шоссе. Какая-то обходная — вон, укатана-то скорее телегами, чем машинами. А что творится на главной? Её скорее всего активно бомбят, вдоль неё идёт оборона — Пашка помнил, что немецкие танки начала войны были не особо приспособлены к бездорожью и болотам, вдобавок — немцы перебрасывали пехоту на машинах, значит — дороги сейчас главное. Дороги и мосты. Получается, мне ещё повезло, что я попал именно сюда — там мог бы сразу попасть под бомбёжку.