Спаси меня - [11]

Еще один миллиметр, и я бы пнула коленом ему в пах – и плевать, что после этого все в Макстон-холле узнали бы мое имя.

– Мне не нужны неприятности, Бофорт, – сказала я как можно спокойнее. – Ни с тобой, ни с твоей сестрой. А особенно мне не нужны ваши деньги. Единственное, чего я хочу – доучиться этот год.

– Ты правда не хочешь денег? – спросил он и посмотрел на меня с таким недоверием, что я невольно подумала, через что же пришлось пройти его семье в прошлом. И с какими людьми иметь дело.

Меня не касается, меня не касается, меня не касается!

– Да, я не хочу твоих денег. – Может, он поверит мне, если я уверенно повторю это несколько раз, глядя ему в глаза.

Казалось, он смотрел на меня целую вечность, изучая мое лицо и угадывая намерения. Затем он исследовал мой рот, подбородок и шею. Его взгляд опускался все ниже и ниже.

Когда он снова поднял глаза, на лице его отразилось понимание. Он немного отступил.

– А, тогда ясно. – Он вздохнул и посмотрел по сторонам. – Где ты это хочешь?

Я не понимала, что он имеет в виду.

– Что?

– Где ты хочешь? – Он почесал затылок. – Думаю, найдется свободная учительская. Есть подходящий ключ. – Он испытующе посмотрел на меня: – Ты как, очень шумная? А то ведь там рядом кабинет миссис Уэйкфилд, а она обычно сидит допоздна.

Я продолжала таращиться на него, пытаясь понять, какого черта ему надо.

– Не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь.

Он с ухмылкой поднял одну бровь:

– Да брось ты. Знаю я этот приемчик «не хочу денег».

Он внезапно схватил меня за руку и повел по коридору. Перед нужным кабинетом нашел в брючном кармане ключ и открыл дверь. Джеймс на ходу ослабил галстук свободной рукой.

Где ты хочешь?

Когда мне стало ясно, что он имел в виду под «этим», от ужаса перехватило дыхание. Вцепившись в дверной косяк, я отдернула руку.

– Что это ты устраиваешь? – накинулась я на него.

– Проведем переговоры заново, – ответил он и посмотрел на наручные часы. Они выглядели шикарно: бронзовый корпус на черном ремешке. Наверняка безумно дорогие. – Сегодня еще тренировка. Было бы замечательно, если бы мы поторопились.

Развязав галстук, он начал расстегивать рубашку, придерживая передо мной дверь и взглядом приглашая войти внутрь. Когда я увидела его грудь и постыдно застыла на выразительных мускулах, в мозгу случилось короткое замыкание. В горле пересохло, как в пустыне.

– Ты что, с катушек слетел? – прохрипела я и сделала шаг назад, пока он не снял рубашку.

Джеймс пронзительно посмотрел на меня:

– Не делай вид, будто не понимаешь, что происходит.

Я презрительно фыркнула:

– У тебя не все дома, если ты думаешь, что заставишь меня молчать своей запредельной привлекательностью. Да кем ты себя возомнил?

Он заморгал, явно удивился ситуации. Затем пожал плечами.

Щеки горели. Не знаю, от отвращения или от стыда. Думаю, я испытывала и то и другое.

– Ты абсолютно ненормальный.

Он фыркнул:

– У каждого есть цена, Робин. Назови свою.

– Меня зовут Руби, черт подери! – зашипела я и сжала кулаки. – Сейчас же отвали – вот моя цена. Я не могу допустить, чтобы меня видели рядом с тобой.

Он сверкнул глазами:

– Ты не можешь допустить, чтобы тебя видели рядом со мной? – Он расставил ударения, издеваясь над их смыслом.

Эта издевка должна была меня разозлить, но я испытывала лишь сострадание. Почти.

– Довольно того, что ты подошел ко мне в столовой. Я не хочу быть частью твоего мира.

– Моего мира, – сухо повторил он.

– Ну, ты знаешь… эти ваши вечеринки, наркотики и прочее. Я не хочу иметь с этим ничего общего.

Вдруг в коридоре послышались шаги. Мое сердце сначала остановилось, но потом забилось очень быстро. Я толкнула Джеймса в кабинет и захлопнула за нами дверь. Затаив дыхание, я надеялась, что шаги проследуют мимо кабинета.

Только не сюда, только не сюда, только не сюда.

Шаги становились все громче, и я зажмурилась. Перед дверью они остановились, но потом стали отдаляться и вскоре окончательно стихли. Я с облегчением вздохнула.

– Ты это серьезно? – Интонация Джеймса была какой-то загадочной, как и его взгляд.

– Да, – ответила я. – Застегни, пожалуйста, рубашку.

Он не торопясь выполнил мою просьбу. Будто хотел усмотреть лазейку, которую я оставила, но ничего не нашел.

– Ладно, договорились.

У меня камень с души упал.

– О’кей. Чудесно. Ну, мне пора домой, родители заждались. – Большим пальцем я показала через плечо на дверь. Он ничего не сказал. Я неловко подняла руку, прощаясь, и повернулась к выходу.

– Я все равно тебе не верю. – От его низкого голоса у меня по рукам пробежали мурашки.

Я нажала на дверную ручку:

– Взаимно.

5 Джеймс

Атмосфера в раздевалке была напряженная, воздух как будто наэлектризовался от переполняющего нас адреналина. Эти минуты перед тем, как тренер произнесет свое напутствие и мы наконец выйдем на поле, – ужасны и в то же время они самые лучшие. Любой исход кажется возможным: победа и поражение, гордость и позор, триумф и разочарование. В это время командный дух сильнее всего и мотивация выше.

Снаружи слышны кричалки одноклассников, как, впрочем, и фанатов противника. Сейчас трудно поверить, что еще пять лет назад в Макстон-холле никто не интересовался лакроссом. Тогда это был спорт для неудачников. Тех, кто не отличился ни в регби, ни в футболе, отправляли в команду лакросса, поэтому она была очень слабой. Толпа дрыщей переходного возраста с прыщавыми лицами и длинными конечностями, которые они не знали, куда девать.