Спасатель - [4]

Писатели сострадают неудачникам, показывая, как неудавшееся бегство сплошь и рядом оборачивается для их героев настоящей жизненной трагедией. Однако подлинного уважения в глазах писателей, да и читателей тоже, добиваются лишь те молодые англичане, кто при всех чудачествах и странностях выбирает не бегство от действительности, а открытый с нею спор.

Для авторов сборника красота человеческой души прямо пропорциональна сопротивляемости молодого героя нормативной морали английского общества. У молодости есть прекрасные качества — острое чутье на фальшь и показуху, нравственный максимализм, активная мечтательность, то есть тяга к поискам и утверждению красоты в жизни. Юношам и девушкам из рабочих семей есть на что опереться в этой борьбе — на мораль своего класса. «Мужчина, пусть ему всего девятнадцать лет, имеет право на человеческое достоинство и вправе за это достоинство постоять», — с гордостью заявляет «Студент» Мэккина.

Упорная, хотя и неравная борьба героев за это достоинство, совестливость и требование справедливости вопреки обстоятельствам, думается, и приковывают симпатии читателя к «Студенту», к безымянному рассказчику в новелле Гленвилла «Скажи, что это неправда», к Бенджамену и его подруге («Павана для мертвого Принца» Ш. Дилени) — характерам, высвеченным подлинной красотой и человечностью. Авторы не упрощают проблем рабочей молодежи своей страны. Если их сочувствие всегда на стороне молодого героя, несправедливо и зло обманутого жизнью («Сестра Тома», «Велосипед», «Спасатель»), то нарушение персонажами законов справедливости вызывает их решительное осуждение («Отчаянные» Барстоу, «Руки» С. Чаплина) И все же именно в рабочей среде находят писатели настоящее достоинство, душевное благородство и самоотверженность.

Легко увидеть, что эти герои наследуют в своем поколении прекрасные общечеловеческие качества, которые и делают человека человеком. И всеми силами противятся гому, что пытается передать им в наследство буржуазный миропорядок. Но ведь вопрос о наследовании имеет и другую сторону. Картина общественного развития в литературе Англии была бы неполной, если бы писатели обошли эту сторону. Речь идет о конформизме, который представляет собой важный аспект «молодежной проблемы».

В отношении британской молодежи конформизм — это готовность наследовать английскую форму общественного устройства со всем ее идейно-философским багажом. Писатели, со своей стороны, отмечают, что для молодежи принятие конформистского мышления, как правило, связано с отказом от общечеловеческих ценностей. По крайней мере, с довольно безболезненным их забвением. Отмечают и бьют тревогу, что вполне естественно.

Например, в рассказе Й. К. Смита «Выжить во что бы то ни стало» показана технология оболванивания молодого человека и превращения его в конформиста. Смит раскрывает существо конформизма как соблазна, которому охотно поддаются слабые духом, чтобы обрести недостающую им уверенность в сознании своей принадлежности к «массе», к человеческому стаду. История XX века доказала, что за конформизм приходится платить очень дорого. Недаром слова рассказчика — «Мое сознание стало частью единой системы, необъятной, непостижимой и небывало гармоничной. Я как бы растворился в высшей гармонии — и был до слез благодарен Армии» — так явно перекликаются со славословиями матерого фашиста в новелле Силлитоу «Газман, ступай домой!»: «Ах, как хорошо, когда весь народ, как один человек, идет вперед… Время было гордое и благородное, когда одиночество было позабыто».

Другое исследование становления конформистского сознания — «Заметки к истории болезни» Д. Лессинг. С беспристрастностью естествоиспытателя автор протоколирует обыденный клинический «случай — забвение молодыми людьми своего человеческого достоинства и их добровольное, в полном соответствии с господствующей моралью, превращение самих себя в объект купли-продажи. Вплоть до того, что даже думать о себе они приучаются на языке рынка: «Платить за себя в ресторане значило занижать себе цену»; «Своим капиталом (то есть телом. — В. С.) она теперь распоряжалась еще осмотрительнее»; «Он о себе не забывал, как и она, впрочем, и все еще боялся продешевить» и т. д.

Чтобы привить молодому поколению конформизм, чтобы примирить его с обществом, приручить и смирить, общество готово на все — даже, как это ни парадоксально, внушать молодым людям веру в их собственную исключительность. Этот миф имеет в западной социологии хождение в качестве разменной монеты и звучит так: молодежь аполитична, стоит вне классов и является замкнутой внутри себя кастой, своеобразным государством в государстве; она, конечно, бунтует, как ей положено, но бунт этот распространяется только на внутрикастовое — моды, вкусы, сексуальную мораль, образ жизни. Со временем они взрослеют, утрачивают право на возрастную исключительность и спокойно вливаются в общество. Сторонники такого мифа сделали из молодежи красивый и, добавим, удобный культ.

Думается, что все новеллы сборника своим жизненным материалом и характерами решительно опровергают этот миф. А один из авторов, Энгус Уилсон, в рассказе «То ли карта набекрень?» полемизирует с ним почти в открытую. Эта новелла написана в конце 50-х годов, то есть именно тогда, когда «молодежная революция» впервые стала предметом самой беззастенчивой спекуляции в английских газетах, на радио и телевидении (моды и рокеры, «эра рок-н-ролла», тедди-бойз и т. п.), когда многие начали искренне считать, что быть молодым — привилегия и прерогатива, даже избранничество. Одним словом, когда молодежь стала модой.