Спасатель 2 - [4]

Вот так во главе дружины, под знаменем, под звуки походного марша и в блестящей кольчуге поверх однорядки отец Григорий проехал через Никомедию, привлекая внимание зевак. Отвыкшие за последний век от вида дисциплинированных воинов ромеи потрясенно смотрели на рослых красавцев в одинаковых доспехах. Нынешние византийские войска больше походили на разномастные полчища западных или восточных варваров, и невиданная дружина вызвала фурор. Но самое удивительное было то, что эти самые воины недавно одолели доселе непобедимых монголов.

— Они разбили тех самых татар, что уничтожили государство хорезмшаха, и которых боится Румский султанат, - удивленно пересказывали друг другу никомедийцы, рассматривая воинов, больше похожих на ангелов. Зачем эти русичи едут в Никею, греки гадали не долго, и вывод был однозначным - чтобы помочь возвратить Константинополь. Восторженные жители шли следом за посольством, и даже когда отряд отдалился от города на несколько верст, все равно не менее полусотни ромеев в приступе патриотического или религиозного экстаза продолжали следовать за ним.

Между тем солнце уже покинуло зенит, и крестьяне, отдыхавшие в полуденный зной, начали выбираться из своих домов или из-под навесов. Но, завидев посольство, они, забыв о работе, подходили к дороге и крестились, глядя на странную процессию.

Отец Григорий время от времени оглядывался назад, но число последователей не уменьшалось, а скорее даже росло, так что великий посол начинал беспокоиться. А тут еще жара начинает донимать. Отвыкший за столько лет от южного солнца протоиерей снял скуфию и вытер ею пот с выбритой макушки. Нет, конечно, приятно, когда за тобой идет столько народа. Даже напрашивается аналогия с Тем, кто вот также, на ослике въехал в Иерусалим двенадцать веков назад. Но куда же теперь девать всех этих людей?

Как и планировали, к вечеру отряд добрался до монастыря, при котором имелся просторный странноприимный дом - ксенохейон. Вопреки опасениям монастырь оказался весьма устроенный, способный приютить всех путников. Раньше, насколько помнил протоиерей, здесь имелся лишь небольшой домик, а теперь монахи отстроились. Возвели новую церковь, построили водяную мельницу. Вдалеке, на безопасном расстоянии от прочих строений виднелась кузня. Возле пекарни по кругу ходил ослик, замешивая тесто.

Предупрежденный слугами о невиданном явлении встречать их вышел сам ктитор - владелец монастыря. В шелковом хитоне с золотым поясом, вышитых льняных штанах и роскошных сапогах с загнутыми носками, ромей прямо-таки лучился богатством, но не важничал и встретил протоиерея как дорогого гостя.

Ктитор Даниил, так он представился, получил монастырь по наследству от его основателя и привел хозяйство в образцовое состояние. Тут даже баня имелась, и кмети первым же делом принялись её растапливать. Судя по ухоженности баньки, местная братия, видимо, мылась не только перед Пасхой, а гораздо чаще. Возможно, иногда даже по два раза в месяц. Мыльня, правда, топилась по-черному, и все помещение наполнялось дымом, но неизбалованные роскошью русичи не замечали неудобств. Главное, что есть горячая вода и появилась возможность смыть грязь и пот. Пока кмети парились, монахи успели приготовить трапезу, и витязей ожидали жареные куриные ножки и горшки со свининой, запеченной с капустой. Наемников кормили наравне с дружинниками, а самозваных попутчиков угощали уже по остаточному принципу.

Что же касается протоиерея и Прони, то их позвали трапезничать вместе с ктитором. На столе ждали супы, запеченная утка, свежая рыба, салаты и фрукты. Вокруг высились резные подсвечники, ярко освещавшие комнату, и стояли высокие стеклянные бокалы для вина.

Усевшись на поставленный служкой табурет, отец Григорий из всего обилия блюд выбрал подставочку с вареным яйцом и, сняв с верхушки скорлупу, маленькой ложечкой принялся извлекать содержимое.

Сперва, как водится, неспешно поговорили о видах на урожай:

— Тут нам грех жаловаться, - хвастал Даниил, потягивая густое вино. - Похоже, зерна этим летом соберут столько, что я потребую от париков увеличить взнос в житницу моей обители. Лишь бы враги на побережье не высадились.

- Враги? - мрачно переспросил протоиерей. Воспоминания о давних событиях, когда Византия распалась на части, прогнали веселье, но решимость осталась. - Сможет ли империя вновь возродиться, прогнать всех недругов и вернуться к прежнему величию? Когда же ромеи вспомнят о былой славе и своем предназначении вести за собой народы?

Даниил, поджав губы, отставил бокал и пристально посмотрел на гостя:

— Мы не ромеи, - твердо ответил он. - Рим - город схизматиков, и мы к нему отношения не имеем.

— А кто же вы тогда? - на ломаном греческом поинтересовался Проня.

— Мы греки! И вся Греция будет наша!

Глава II

10 Июня 1238 г. Пруссия.

Вислинский залив редко видал что-либо крупнее рыбачьей лодки, а сегодня по нему, к удивлению пруссов, плыло целых два корабля. Это были современные, ладно скроенные когги со сплошной палубой, закрывавшей трюм от волн, и с высокой мачтой, несшей большой парус, позволявший пузатому судну развивать неплохую скорость. Единственное, что отличало корабли от классических ганзейских коггов, которым предстоит царствовать на Балтике ближайшие две сотни лет, это отсутствие навесного руля, снабженного румпелем. Подобное новшество, изобретенное совсем недавно, находилось пока в стадии бета-тестирования, и морякам приходилось довольствоваться примитивным кормовым веслом. Впрочем, владельцы судов - рыцари ордена госпиталя наисвятейшей девы Марии недостатков в своих кораблях не находили. К тому же на носу коггов высились боевые платформы с зубчатым ограждением, делавшим надстройку похожей на крепостную башню. Такие же платформы были сооружены на корме, и на них поставили шатры для рыцарей. Эти два судна - “Пилигрим” и “Фридланд” Орден получил недавно в подарок от благочестивого мецената. В прошлом году юный маркграф Майсена Генрих III, откликнувшийся на призыв тевтонцев, присоединился к крестовому походу, собрав за свой счет отряд воинов и снарядив два корабля. Вскоре Генрих отбыл домой, спеша, пользуясь благоприятным случаем, оттяпать земли у соседей, но когги маркграф оставил ордену для использования в благих целях.